Джейн слушала его рассеянно. На языке у нее все время вертелся один вопрос. Она пересчитывала месяцы: всего четыре, когда она видела Кларка в последний раз, следовательно, от Эрика ничего нового он узнать не мог. Она не станет задавать ему этот вопрос, который он, вероятно, ждет и ради которого, по всей видимости, и звонит. У этого типа явно нездоровое любопытство.
— Кстати, не беспокойся, — сказал Дэвид, словно читая ее мысли. — У Эрика этой осенью творческий отпуск, и его не будет в Айова-Сити.
Джейн побледнела и спросила, стараясь говорить как можно спокойнее:
— И где он собирается его провести?
— В Италии. Он работает над совершенно другим проектом: биографией Бронзино.
— Бронзино!
Он засмеялся.
— Да не вашего. Итальянского художника шестнадцатого века.
— Благодарю тебя. Дэвид, за приглашение, но боюсь, что приехать не смогу. Лекции, научная работа да еще новая должность — в общем, работы по горло.
— Ты уверена? Подумай, как следует. Можешь позвонить мне завтра утром, если захочешь. Здесь ведь недалеко, за полдня можно доехать. Я в восторге от твоей работы и, действительно, был бы рад тебя видеть. Хочешь, приезжай весной.
Джейн положила трубку, ее колотило от холода. Она прошла в гостиную и поставила термостат на двадцать два градуса. Зайдя в кухню, открыла дверцу холодильника. Она была не в состоянии что-либо себе приготовить, даже яичницу.
История жизни университетской преподавательницы. Роман, охватывающий продолжительный период ее жизни. У нее хороший литературный вкус. Якобы случайно звонит ей, когда она остановилась как раз на середине. С садистским любопытством заговаривает об Эрике. Потом о Бронзино. И предлагает позвонить ему посреди ночи, в любое время.
Не слишком ли много для простого совпадения? Но зачем Кларку писать о ней роман? Они едва с ним знакомы. Где он мог собрать о ней столько сведений? У Эрика? Невозможно даже представить, чтобы сдержанный Эрик начал плакаться своему рядовому коллеге. Да и потом, в книге были моменты, о которых Эрик ничего не знал.
Джейн достала пакет молока из холодильника и пачку кукурузных хлопьев из шкафчика. Залив молоком хлопья в пиале, быстро съела четыре ложки и, поставив пиалу справа от стопки непрочитанных листов, снова села. Левая стопка бумаги казалась теперь в два раза толще. Джейн решила читать дальше. Работа подождет. Она снова начала есть, переворачивая страницы.
4
Дождь барабанил по стеклу — как хорошо в такое время быть дома! Пожалуй, сейчас это было самое приятное. Сидя на диване, она читала или, вернее, вспоминала вчерашний разговор, испытывая от этого какое-то мазохистское удовольствие. Зазвонил телефон.
Джейн побежала в кухню и сняла трубку.
— Я разбудил тебя?
Эрик. Именно с ним ей хотелось поговорить больше всего. Днем она оставила для него сообщение. Сейчас уже было за полночь.
— Нет-нет.
— Прости, что звоню так поздно. Я ужинал с Дэвидом. У тебя все в порядке?
— Да. Как всегда, идет проливной дождь.
— Ты не ездила на велосипеде.
Это было скорее утверждение, чем вопрос, но Джейн его успокоила.
— Ездила, но очень осторожно. Надела желтый дождевик, помнишь, которым можно полностью укрыться.
— Глупости, ты ведешь себя неблагоразумно.
— Знаю. Но на велосипеде у меня получается все намного быстрее.
Она побоялась признаться, как, вернувшись домой, обнаружила, что из легких вырывается какое-то посвистывание.
— Мне пришло письмо из университетского издательства в Миннесоте.
— Когда?
Он даже не спросил, что было в письме. И так ясно. Эрик уже давно исчерпал весь свой запас утешительных слов. Сама же она не хотела, чтобы ее успокаивали. Но сегодняшнее письмо всколыхнуло в ней давно забытое неприятное чувство. Беспокойство, внезапно омрачившее ей настроение. Увидев конверт из тонкой бежевой бумаги и даже не прочитав имя издателя, Джейн все поняла. Рушилась ее последняя надежда. Существовали, конечно, вещи и поважнее. Здоровье, например. Но вчерашний разговор с Франческо оставил горькое чувство. А сегодняшний дождь и письмо лишь усугубили его.
— Сегодня днем.
— И что они пишут?
— Ничего особенного. — Она рассмеялась. — Наверное, экономят на чернилах: даже рецензию не прислали, хотя рукопись пролежала у них пять месяцев. Обычное стандартное письмо: в настоящий момент издательство не нуждается в моей книге, несмотря на все ее достоинства, и в этой связи искренне, ну просто искренне, сожалеет.
— Тебе следовало позвонить им и спросить, в чем причина.
— Да я и так знаю почему.
— Почему?
— Год назад они опубликовали книгу Джеффри Вудроу на похожую тему. Именно поэтому я им и написала: я знала, что эта тема их интересует.
— Ты прочла книжку Вудроу?
— Нет еще.
— Джейн!
Она уже видела, как он качает головой — явное отсутствие профессионализма с ее стороны. Это первое, что ей нужно было сделать как умному и ответственному научному работнику — высказать свое мнение по поводу последней книги, появившейся по этой теме. Книга Вудроу вышла в свет более года назад, а она, словно случайно, забывала все время ее прочесть.
— Знаю. Я возьму ее в библиотеке и пересниму до отъезда. Осенью я не успела этого сделать.
В последней ее фразе прозвучали знакомые нотки.
— Ты уже закончила приготовления?
— Почти. Осталось только уложить чемоданы.
Джейн покраснела: она забыла днем позвонить в агентство, чтобы оплатить свой билет кредитной карточкой. Значит, броня была автоматически аннулирована. Хоть бы Эрик не спросил ее об этом. В трубке раздался щелчок.
— Ты можешь секундочку подождать? — сказал Эрик. — Мне еще кто-то звонит.
Джейн пододвинула к себе стул, стоявший сзади, и села перед плитой лицом к окну. По-прежнему шел проливной дождь. Она не видела его в темноте, но хорошо слышала его шум. Такой же зловещий, как голос Франческо, когда она вчера вечером позвонила ему — далекий, печальный и не настроенный на разговор с ней. После того ужина в Нью-Йорке пять дней назад они еще ни разу не позвонили друг другу. Вчера было первое апреля. Джейн собиралась подшутить над ним, чтобы хоть как-то разрядить обстановку: сказать, к примеру, что она беременна. Но голос Франческо сразу отбил у нее охоту его разыгрывать. Смутившись, она спросила:
— Все в порядке?
— Нормально.
— Ты приедешь завтра в Олд-Ньюпорт?