– Какая-какая?
– Будущие финансисты, бухгалтеры, менеджеры… Одним словом, аудитория ни в коем случае не враждебная.
– Это хорошо.
– Для начала да. Полет на малой высоте, так сказать. Но и здесь возможны свои подводные камни.
– Слушай, ты сегодня не выспался. Какие во время полета могут быть подводные камни?
Капустин улыбнулся:
– Зато вы, как я вижу, в неплохой форме. Это очень важное качество – умение схватить противоречие, нелепость в речи собеседника.
– Ты не собеседник, ты начальник службы безопасности.
– Разумеется. Так вот, даже из сочувствующего зала неизбежно прозвучат неприятные вопросы.
Андрей Андреевич длинно вздохнул.
– Что отвечать на инсинуации относительно недвижимости – это мы отработали. Тут у нас стена аргументов, главное – их не забыть, не перепутать местами. Но, кроме того, надо быть готовым и к мелким уколам. Иногда с помощью всяких там шпилек можно полностью уничтожить оратора. Вот это, – Капустин потряс в воздухе листком бумаги, – список потенциальных шпилек.
– Ну давай.
– Как показывает практика, какая-нибудь бесплатно сердобольная сволочь обязательно спросит о нищих на улицах, появившихся после того, как прогнали большевиков. Здесь рекомендуется отвечать следующее: вы правы (и вообще полезно почаще соглашаться с аудиторией), при Ельцине нищие действительно выползли на улицы и расселись в подземных переходах, но откуда они там появились? Не с Луны же прилетели.
– И откуда?
– А здесь надо сделать серьезное лицо, хотя в общем-то улыбаться полезно, пусть у нас и не Америка. Надо сделать серьезное лицо, подпустить самую чуточку надрыва в голос и сказать, что приползли они, нищие, прямо из-за колючей проволоки. Была в советском законодательстве статья за бродяжничество. Так вот надо самих нищих и спросить, где им больше нравиться сидеть – на зоне или в Парке культуры на газоне.
Андрей Андреевич одобрительно выпятил губы.
– А в финале ответа надо сказать, но как будто между прочим, уже вроде бы читая следующую записку из зала: вот, мол, странно – Ельцина давно нет, а нищие на улицах есть.
– А почему ты думаешь, что финансисты будет именно про бедность спрашивать?
– Будут обязательно. Любое богатство вырастает из большого количества отдельных бедностей. И те, кто собирается обладать богатствами, должны быть уверены, что их кандидат знает природу происхождения бедности и управления ею. Не склонен заигрывать с носителями, так сказать, природной, имманентно им присущей бедности. Не носится с бредовой идеей, что с помощью урезания богатств можно урезать бедность. Вообще тут важно быть готовым к импровизации. Ведь могут спросить не про нищих в подземных переходах, а про прилично одетых старушек, что роются в мусорных баках.
– Да, а как быть с баками?
– Бак тоже можно повернуть другой стороной. Расскажите им про своего старого знакомого – дворника. Дворника с сорокалетним стажем.
– Не было у меня знакомых дворников.
– Кто это станет выяснять, Андрей Андреевич? Скажете, что жили в старом московском дворе, и там был дворник. Он застал в качестве молодого веселого татарина с метлой еще хрущевскую оттепель. И вы однажды в порыве приязни к простому человеку как-то посетовали, что вот, мол, какие нынче времена – бывшие школьные учителя в мусорных баках роются. А он вам отвечает, бывалый дворник: оно и понятно, что роются. Раньше-то ничего ценного в мусорных баках найти было нельзя, теперь же мусорки стали богатые, есть ради чего рыться. Разжирел народ – такое выбрасывает…
– Этого татарина твои креативщики выдумали?
– А что, не нравится?
– Смешно немного. Ладно, попробуем. Но кроме мусорных баков будет ведь и политика. Двойные стандарты, то да се…
– Вы совершенно правы, Андрей Андреевич. Это любимое словосочетание в телевизоре, любая бабка на скамеечке у пруда, только тронь ее, сразу же запоет про двойные стандарты, как будто они донимают ее больше, чем гипертония.
– Вот именно.
– Мои парни предлагают такую форму ответа: Тегеран-43.
– При чем здесь Тегеран? Насчет бомбы, что ли? Капустин быстро пробегал глазами строчки на листке.
– Нет, я понял, это был такой фильм советский – «Тегеран-43». Спрашивается у аудитории: а почему, собственно, Сталин проводил встречу с Черчиллем и Рузвельтом в Тегеране?
– Почему?
– Потому что чувствовал себя в Иране как дома. Там просто стояли наши войска. Никто не спрашивал у иранского правительства, хочет оно принимать у себя эту встречу или нет. Вот классический пример применения двойных стандартов. Мы сейчас возмущаемся, что Америка не дает Ирану развивать свою атомную энергетику, а почему мы не возмущались, когда наша страна обращалась с Ираном – не маленьким государством, между прочим, – как со своей полуколонией? То есть, чтобы не растекаться мыслью, двойные стандарты нас возмущают, когда их применяют к нам, и вызывают наше одобрение, когда мы их применяем к кому-нибудь. Вообще тоска по великой державе – это тоска по праву применять двойные стандарты в своей политике. Надо быть честными хотя бы с самими собой. Если мы говорим, что хотим быть великой державой, это значит, что мы как народ готовы оправдать великую несправедливость, которую несет с собой деятельность великой державы в мире.
Машина сделала плавный поворот, съезжая с шоссе к небольшому городку, еле различимому за пеленой опять начавшегося снега.
Капустин отдал шпаргалку кандидату, тот сунул ее в карман.
– Вы правильно меня поймите. Разумеется, эти подсказки так – мелочь, а вдруг пригодятся. Главное – наше понимание магистрального курса. Модернизация через либерализацию. Ну, это вы знаете лучше меня. Нельзя увеличить скорость движения автомобиля одним лишь закручиванием всех гаек на нем. Выборность мэров и губернаторов и далее по списку.
Машина остановилась перед четырехэтажным зданием. Над его крыльцом распростерся веером огромный козырек, под козырьком выжидательно топтались пять-шесть мужских и женских фигур в наброшенных на плечи пальто.
– А где фанфары? – усмехнулся Андрей Андреевич.
– Лучше, чтобы фанфары были в конце, а не вначале.
Выбрались. Голодин максимально дружелюбно поздоровался с директором института и еще какими-то людьми, натянуто улыбавшимися ему. Разделись. Кандидат в ожидании момента, когда можно будет войти в зал, прохаживался по вестибюлю между кадками с полузасохшими пальмами, смотрел в широкое окно на перепарковывающиеся «мерседесы» своего кортежа. Они делали это, явно оставляя для кого-то место, и вдруг его осенило. Он схватил за предплечье директора института:
– А Эдик? Эдик еще не приехал?
Хозяин праздника пожал плечами и тихо сказал, что нет, нету гроссмейстера. И, возможно, не будет.