– Ложись! – крикнул майор и сам рухнул на пол. И в тот же момент заднее стекло разлетелось вдребезги сразу от трех или четырех попаданий. Слава Богу, в салоне всего несколько пассажиров. Пули просвистели над их головами. Одна, сама старательная, расправившись с задним стеклом, нарисовала многолучевую звезду в переднем. Шофер, надо отдать ему должное, сделал единственно правильный вывод из происходящего: надо сматываться! И нажал на газ.
Елагин выглянул в проем заднего стекла. Гвардейцы уже не преследовали автобус. Понеслись к своим тачкам, спрятанным в лесу. Не будем ждать, когда они наладят автомобильную погоню. Майор велел шоферу притормозить, выпрыгнул на шоссе, свернул в переулок, что вел к микрорайончику из нескольких пятиэтажек. Пересек его быстрым шагом, остановил частника и стал недосягаем для погони. И тут же уткнулся в пульт своего телефона.
…Через несколько минут Нина получила звонок от Вадима, своего однокашника с телевидения.
– Что тебе, Вадик?
– Послушай, тут звонил по редакционному какой-то человек – явно не в себе, но я посчитал, что тебя все-таки надо предупредить.
– Сообщение, что меня должны взорвать, да?
– Так ты уже знаешь?
– Этот ненормальный сначала позвонил мне, а теперь, побоявшись, что я ему не поверю, стал обзванивать редакции.
– Что ты будешь делать?
– Черт его знает, что делают в таких ситуациях. Это почти наверняка провокация. Пытаются сорвать прямой эфир. А мне надо там быть, понимаешь?!
– Понимаю. Пересядь на другую машину.
– Нет другой машины. Согласно имиджу, езжу без охраны.
– Останови такси!
– А может, им того только и надо, чтобы я вышла из машины? За мной целый эскорт наблюдателей. Даже не скрываются. Начни я скакать из машины в машину, как белка, это можно так представить! Если умеючи.
– Ну, не знаю.
– И я не знаю. Пока еду.
– Посоветуйся с отцом.
– Нельзя. Он тут же прикажет мне все прекратить. Он и так не в восторге от этой затеи.
– Он не хотел пускать тебя на телевидение? Почему?
Нина поняла, что почти проговорилась. Надо было срочно выпутываться. Вот она, политическая жизнь: никому нельзя отщипнуть даже крошку правды.
– Да, он боится, что на меня могут напасть.
– Есть информация?
– Не делай стойку, Вадик. Обычная родительская фобия. Ладно, пока.
Нина вытерла пот с переносицы. А ведь прошла по краешку «провала»! Но сейчас ее больше занимало другое. Сколько правды в словах этого майора? Про какие «доказательства» он так настойчиво говорил? Предательство среди обслуги? Кто-то обратил внимание на излишнюю возню вокруг машины кандидата и пустил волну? Но где это было – ведь не в главном гараже. Или в главном? Кирилл гарантировал чистоту эксперимента, но голова все равно идет кругом. Отца дергать, конечно, нехорошо. Ну, если только спросить, нет ли какой новой информации. В любом случае решение о том, продолжать акцию или прервать, принимать будет она сама.
Капустин положил руку на плечо шефа:
– Андрей Андреевич, Вашингтон.
– Что?
Голодин с трудом оторвался от телеэкрана. «Вести». По его расчетам, именно этот канал первым должен был передать новость о происшествии на Каширском шоссе. Соратники, сидевшие рядом, ничего, конечно, не знали о подлинной подоплеке предстоящего события. Они просто дожидались начала теледебатов с участием Нины. Настроение у всех было пасмурное – гасила его крепнущая уверенность в неизбежности проигрыша. К Нине в этой среде относились по большей части хорошо, были уверены, что покажет она себя на дебатах отлично, но внутренне не верили, что это может сколько-нибудь серьезно повлиять на исход предвыборного соревнования.
Голодин невидяще посмотрел на начальника службы безопасности.
– Вашингтон?
– Да, Андрей Андреевич, вас к телефону.
– Поговори ты с ним сам.
Капустин отрицательно покачал головой:
– Это не Шеддер, это из администрации.
– Ты не можешь сказать…
– Нет, Андрей Андреевич, звонок конкретно вам. Голодин с искаженным досадой лицом вышел в соседнюю комнату. Вдруг булькнул в кармане заветный телефон, по которому с ним связывалась в основном одна лишь Нина. Андрей Андреевич остановился и полез в карман. Следовавший за ним Капустин едва сдержал раздраженную гримасу.
– Да, Нинок, я. Что там у тебя? Голос какой-то не твой. Ты испугана?
– Нет, пап, просто возникли кое-какие мысли. Или, правильнее сказать, подозрения, что ли.
– Говори, говори.
Капустин взял снятую трубку стационарного телефона, на том конце которого висело очень значительное заморское лицо, и сказал несколько вежливых английских фраз.
– Пап, у вас там не появилось никакой новой информации об этом деле?
– Какой информации?
– И планы не изменились?
– Как они могли измениться?! – Голодин бросил сумасшедший взгляд в сторону начальника службы безопасности. – Мне что-то не нравится и твой тон, и весь этот разговор вообще. Что ты там узнала? Тебе кто-то звонил? Не обманывай отца, я же все чувствую.
Капустин с укоряющим видом протянул кандидату трубку межконтинентального аппарата. Нина вздохнула там, в «Мерседесе».
– Слушай, говори немедленно, не то…
– Да мне тут звонят, звонят, папа. Такое впечатление, что уже вся Москва знает, что меня должны подорвать в этой машине.
– Что-о?!
– Какой-то сумасшедший звонил мне, а потом на телевидение.
– Что за черт?
– Одним словом, у вас все по-прежнему? Мы делаем то, что решили?
Андрей Андреевич несколько раз тяжело вздохнул.
– Подожди. Мне надо… я сейчас переговорю тут кое с кем.
– Хорошо папа, я жду.
Голодин спрятал одну трубку в карман и схватился за другую. Закрывая ладонью нижнюю часть, приказал:
– Все, Кирилл, возвращай ее. Кина не будет.
После этого он не без труда перешел на английский, изобразив на лице даже что-то вроде улыбки, будто собеседник мог его видеть.
Капустин стоял в дверном проеме между двумя комнатами, как полагается по инструкции, составленной на случай землетрясения. В известном смысле он вел себя правильно, ибо с минуты на минуту некое землетрясение должно было грянуть.
Андрей Андреевич не столько говорил, сколько кивал. Несколько раз бросил взгляд на своего помощника – или в эти моменты в трубке звучало имя «мистера Капустина», или кандидат демонстрировал удивление, что безотказный Кирилл не спешит исполнять только что отданное ему приказание.