– Конечно одна.
– Да-да, он еще спал, ты говорила.
– Как я стала собираться, сразу вскочил. Поговорил по телефону и умотал. Представляете? И это в субботу! – Татьяна вздохнула. – Бизнес, бизнес…
– Ты еще про книжку упомянула. Старую, про теорему Ферма. Откуда она у него?
– Так вы же сами ему подарили, Валентина Ипполитовна! Еще в школе. Феликс детективов не читает, говорит, что математические загадки интереснее. А в чем дело?
– Показалось, – небрежно шевельнула здоровой рукой учительница. Вновь зашуршали страницы каталога. На одной из фотографий она задержалась и воскликнула: – Вспомнила! На часах была буква М, как у "Макдональдса". Вот!
Татьяна Архангельская взглянула на модель, на которую указывал палец учительницы. Это были швейцарские часы марки "Maurice Lacroix". Ее сердце тревожно забилось. Она прекрасно знала, что у Феликса были точно такие же.
– На вас… Вас толкнул человек с такими часами?
– По крайней мере, он не пытался меня удержать.
– Вы точно помните?
– Буква М с закругленным верхом очень похожа на те, что вешают над "Макдональдсами". Поэтому она мне и врезалась в память. А что?
Вишневская внимательно наблюдала за бывшей ученицей.
– Ничего. Это дорогие часы. Не у каждого они есть.
– Тем лучше. Помнишь, Виктор Стрельников говорил, что если редкие…
– Легче будет найти хулигана.
– Или преступника, который заранее это спланировал.
– Преступника? – Архангельская вздрогнула. – Кому вы могли помешать?
Валентина Ипполитовна припомнила задачку о лампочке и трех выключателях. Трое подозреваемых на букву Ф и убийство. Два "выключателя" она уже дернула. По-видимому, безрезультатно. А вот третий…
В тот день ей так и не удалось посмотреть видеозапись камер метрополитена. Если третий Ф засветился в этом районе в день убийства Софьи Даниной, то не осталось бы почти никаких сомнений. Запись обещал посмотреть Виктор Стрельников. Возможно, он уже это сделал.
Не поднимая глаз, Вишневская попросила:
– Татьяна, позвони, пожалуйста, Стрельникову, скажи о марке часов. Я такую модель даже не выговорю.
– Конечно позвоню.
Валентина Ипполитовна решила сменить тему разговора.
– Как ты думаешь, когда меня выпишут из больницы?
– Думаю, что скоро.
– Как поживает Феликс? Какой сюрприз он привез тебе из Испании?
– Большой, очень большой, – грустно ответила Архангельская.
– Не хочешь говорить?
– Он купил там дом.
– Вот это сюрприз! Почему так безрадостно?
– Феликс предлагает уехать туда. Хотя бы на время.
– Зачем?
– У него в Питере возникли сложности. Хочет переждать.
Женщины задумались. Вишневская об услышанном. Татьяна Архангельская о часах "Maurice Lacroix", о странном возбужденно-пугливом поведении мужа после возвращения из Испании, о его категорическом нежелании навестить старого друга Константина Данина.
– Что вам привезти в следующий раз? – задала перед уходом дежурный вопрос Татьяна.
Вишневской показалось, что бывшая ученица не слушала ее ответ.
Мягко скрипнула вытертая до белизны кожа старого дивана. Константин поднялся с излюбленного места, прошлепал на кухню. На полу местами сохранился белый контур, неумело стертый им по возвращении из милиции. Находиться в квартире одному Данину было непривычно. Хотя он любил одиночество и с детства предпочитал затворничество любой компании, но всегда где-то рядом находилась мать или жена, которые решали мелкие бытовые вопросы.
Недавно в его жизни появился новый близкий человек. Даже два. Мысли о них порой мешали Данину сосредоточиться на математике. Сначала это раздражало, его разум пытался упрятать нахлынувшие чувства в непроницаемый панцирь, но трогательная нежность, как тонкий росток к свету, пробивалась сквозь любую толщу. И всему виной были детские глаза, как две капли воды похожие на него.
Данин вспомнил, что давно не ел. Решив сварить пельмени, он повернул ручку газовой плиты и стал искать спички. В дверь требовательно позвонили. "Наверное это они", – мелькнула радостная мысль. Данин поспешил в коридор и открыл замок.
Створка распахнулась мгновенно. В квартиру ворвались трое здоровенных мужчин в белых халатах.
– Газом пахнет, – выкрикнул один из них. – А говорили, что он хочет выброситься из окна.
– Дом решил взорвать! – рявкнул другой и без церемоний схватил Данина за шею.
Он ловким движением вывернул голову так, что Данин стал совершенно беспомощным. Математика выволокли из парадного, босиком по лужам протащили к машине с красным крестом, впихнули внутрь. Кто-то швырнул следом свалившиеся тапочки, но обуться в скрюченном состоянии было невозможно. Клацнула железная дверца, заурчал двигатель.
Вскоре Данин оказался в помещении, отдаленно напоминавшем больницу. Появилась медсестра с ампулой и шприцем.
– Что это? – спросил Константин.
– Ты меня разозлить хочешь! – заорал санитар, профессионально скрутил шею и придавил к клеенчатому топчану.
– Не нервничайте, больной. Сейчас вам станет лучше, – зловеще пообещала медсестра.
Под локоть уколола игла. Жидкость колючей проволокой просочилась в вену. Данина вздернули за шиворот, протащили по коридору и впихнули в облезлую палату с зарешеченными окнами и дверью на замке. Из угла нестерпимо воняло. Там располагался туалет.
– Раздевайся! – приказал санитар. Под ноги упала драная больничная пижама.
– Где я? – испуганно спросил Данин.
Краснорожий санитар больно заломил пальцы. Он готов был их сломать, словно косточки жареного цыпленка, и с таким же удовольствием.
– Ты будешь переодеваться или нет?
Санитары силой сорвали домашнюю одежду. Пятеро постояльцев палаты безучастно наблюдали за происходящим. Голому Данину пришлось облачиться в пижаму.
– Почему я здесь? – вяло спросил математик, постепенно ощущая, как тело охватывает волна равнодушия.
– Укола ему мало!
Данина толкнули на свободную кровать. Грудь и ноги обхватили жесткие ремни. Санитары затягивали их с удовольствием. Вновь появилась хмурая медсестра, подсунула пластиковый стаканчик.
– Пей!
Математик стиснул зубы.
– Да чё с ним церемониться.
Санитар зажал нос, не давая дышать. Его небритые щеки растянулись в кривую ухмылку. Когда Данин разжал губы, медсестра ловко влила ему противную жидкость. Данин чуть не захлебнулся. А вскоре сознание покинуло его.