— Прошу прощения, — окликнула от двери Меер.
Врач обернулась, не скрывая раздражения, и что-то недовольно произнесла по-немецки. Девушка не поняла ни слова.
Усевшись в кровати, Джереми обратился по-немецки к врачу, затем к дочери.
— Заходи, моя милая. Это доктор Линтелл. Доктор Линтелл, познакомьтесь с моей дочерью.
Врач улыбнулась.
— Здравствуйте, — сказала она, протягивая руку.
Пожав ей руку, Меер спросила:
— Как мой отец?
Несмотря на то что она знала, что с отцом ничего не случилось, ей нужно было продолжать разыгрывать спектакль.
— Нам нужно сделать еще несколько анализов.
Удивленная, но стараясь не показывать это, Меер повернулась к отцу.
— Анализов? Зачем?
Джереми усмехнулся.
— Хотя доктор Линтелл и считает, что всему виной была обычная усталость, наложившаяся на переживания последних дней, она хочет еще немного меня помучить.
Меер ничего не понимала. Они с отцом договорились симулировать сердечный приступ в ходе переговоров шепотом, продолжавшихся не больше минуты, после того как Меер догадалась — поразительно, она просто прониклась абсолютной уверенностью, что в склепе спрятан ключ, причем она точно знала, где он находится. Меер попросила отца любым способом отвлечь внимание монаха, чтобы она смогла найти этот ключ. Отец шепнул в ответ: «Приступ паники», и она его поняла. Ему уже приходилось поступать так в прошлом, и он не раз рассказывал об этом своей маленькой дочери перед сном… Ей доставляло огромное удовольствие снова и снова слушать, как папа обманул восточногерманского пограничника, симулировав сердечный приступ, и ему тогда был поставлен диагноз: «Приступ паники». И все это не вызвало никаких подозрений.
— Отец вам сказал, что у него уже были такие приступы, да? — спросила врача Меер.
Доктор Линтелл кивнула.
— И много еще нужно сделать анализов?
— На самом деле нам нужно проверить кое-какие другие симптомы.
Врач говорила резко. Не холодно, но не произнося ни одного лишнего слова. Меер не могла определить, то ли это черта немецкого характера, то ли принцип общения с родственниками больного.
Впрочем, существовала еще и третья возможность.
— Папа, у тебя действительно что-то серьезное?
Отец непринужденно рассмеялся, показывая, что все находится под контролем. Этого смеха Меер недоставало больше всего с двенадцати лет, с тех самых пор, как отец стал жить отдельно. Смеха и облегчения, которое она испытывала, купаясь в нем.
— Нет, моя милая. Ничего серьезного у меня нет. Все эти анализы — это чистая формальность, не так ли, доктор Линтелл?
Врач что-то строго сказала ему по-немецки. Он ответил, но тоже по-немецки.
Всю свою жизнь Меер ненавидела секреты. Мать не раз ловила ее, как она подслушивала телефонные разговоры по параллельному аппарату, пряталась за дверями, всегда стараясь понять, что от нее скрывают. А скрывали от нее очень много. Ее собственный рассудок упорно отказывался раскрыть свои тайны: образы и звуки, окутанные покрывалом тумана, воспоминания, до которых никак нельзя дотянуться.
Сначала Меер пыталась списать все на свое воображение, но отец определенно выглядел каким-то обессилевшим, словно последний час вытянул из него всю энергию. После ухода доктора Линтелл Меер хотела было снова спросить у него, как он себя чувствует, но тут появились Себастьян и Малахай.
— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил Себастьян. — Что случилось в склепе?
— Тебя уже осмотрел врач, — сказал Малахай. — И каков прогноз?
Джереми объяснил, что Меер нужно было время, чтобы заглянуть в одну из урн, поэтому он симулировал сердечный приступ, отвлекая от нее внимание.
— Но даже так я должен остаться в больнице и сдать кое-какие анализы. Я уже в таком возрасте, что меня не выпустят, не убедившись, что со мной все в порядке. А пока что нам нужно разобраться с тем, что обнаружила Меер, понять, что это означает и куда двигаться дальше.
Меер понимала, почему отец обратился к Малахаю, оставив без внимания слова Себастьяна. Бросив на него взгляд, она увидела, что он смотрит на нее. Их взгляды встретились, и снова Меер ощутила это противоречивое чувство: ее одновременно тянуло к Себастьяну и отталкивало от него. Его присутствие рядом пугало ее. Девушка повернулась к Малахаю.
— Что вы сказали?
— Я спросил, что ты нашла в урне. — Его черные, словно эбонит, глаза горели нетерпеливым ожиданием.
Сунув руку в карман, Меер достала то, что извлекла из девятого серебряного кубка в склепе с сердцами. Это был кусок потемневшего металла длиной не больше дюйма, вероятно, серебра, покрытый черными точками. Молодая женщина осмотрела маленькую трубку с отверстием наверху и одной полосой сбоку. Никаких других отметин не было. Металл казался холодным, и этот холод разливался от кончиков пальцев по рукам и через плечи вниз по спине. Меер поежилась, и маленькая трубка задрожала у нее на ладони.
— Что это? — спросил Себастьян.
— Спускаясь в склеп, ты знала, что там должен быть ключ? — спросил Малахай.
— Нет. Я понятия об этом не имела.
— У тебя есть какие-нибудь мысли относительно того, что это может быть? — продолжал Малахай.
Меер покачала головой.
— Нам нужно разгадать назначение этого ключа, но мы не сможем это сделать, оставаясь здесь, — сказал Джереми. — Себастьян, вы сегодня свободны? Вы сможете нам помочь?
— У нас сегодня репетиция перед концертом, который состоится в четверг, но она начнется только в семь вечера.
Джереми был озадачен.
— У меня нет билетов на этот концерт?
Объяснив, в чем дело, Себастьян повернулся к Малахаю.
— Если вы тоже захотите пойти на концерт, думаю, я смогу достать еще одну контрамарку. Я буду очень рад принять вас в качестве своего гостя. Мы будем исполнять «Героическую» симфонию Бетховена.
— С удовольствием, — обрадовался Малахай.
Меер больше не слушала. Услышав фамилию великого композитора, она вспомнила, что сегодня утром видела его могилу. И могилу Марго.
— Ты что-то вспоминаешь? — встревожился Малахай.
Меер уловила в его голосе надежду, смешанную с отчаянием, — лейтмотив всего своего детства. Столько лет Малахай и ее собственный отец пытались разрушить то, что они считали плотиной, не позволяющей прошлому Меер выплеснуться в настоящее.
— Вы работали с тысячами детей, — сказала она Малахаю. — Разве они не предоставили вам достаточную возможность найти доказательства, которые вам так нужны?
— «Инструмент памяти» позволил бы решить эту проблему с совершенно другой стороны.