— Да. Ты знаешь, он называет его «Изумрудный город»… Как в сказке…
— Как?!
— Изумрудный город… Знаешь почему?
— Ну?
— Там всегда — дежурное освещение. Едва-едва… Зеленого цвета… И все кажется изумрудным. Вот он и обозвал. А может, и под кайфом был, и ему все просто таким привиделось…
— Может, и так… А зачем он туда забрался?
— Не знаю… Скорее всего наркоту искал. Должны же быть там медсклады…
— Там что же, никакой охраны или сигнализации?
— Почему? Наверное, какая-то есть… Но, во-первых, Тор ходы знает, а во-вторых — он инженер-электронщик. Когда-то в какой-то закрытой шараге работал… Ему и лет, наверное, как тебе…
— В «почтовом ящике»?
— Ну… Так что эта электроника ему — как амбарный замок для крысы. Я тоже его как-то спросила, чего он туда лазит, опасно ведь… А он сказал: «Изумрудный город — мнимый, его как бы не существует. И опасности там только для дневных людей. А я — человек ночи…»
Вообще-то я не сильно поняла, чего такое он имел в виду… Но он всегда так выражается. Непонятно. Даже когда он не под кайфом.
— Ты жила с ним?
— Да. Он хороший человек. Когда не ширяется — с ним просто интересно. А когда… Мне его жалко.
— Жалость — сестра любви.
— Да нет… Просто… Нужно где-то жить… И о ком-то заботиться… И чтобы кто-то заботился о тебе…
— Где вы жили?
— У него комната в коммуналке была, здоровенная… К тому же какой-то «Жулье-инвест» расселил всех его соседей по квартирам, он тоже ждал свою, ну вроде как в обмен… Только этот «инвест» не больно-то торопился… Наверное, узнали, что ширяется, а на хрена ему тогда вообще какую-то квартиру взамен этой комнатухи давать?..
— Проще подождать, пока загнется…
— Да нет. Дождаться, пока кумар прижмет, и ампулку положить напротив… К тому же он не говорил никому, а я знала — у него куда-то и все бумаги на эту комнату пропали, и вообще все документы… Ни паспорта, ничего…
— Может, милые поэты-философы подмогли?
— Не… Эти Саша с Витей — ребята тихие, вроде как пришибленные. Да и голубые они… Причем идейные. Витя, это который философ, даже теорию такую развил: женщины — существа гнусные и эгоистичные по определению, они жестоки и самовлюбленны, и мстят всем, кто их не любит… Чего-то там цитировал, доказывал, что где-то сказано «возлюби брата своего», а не «сестру», потом говорил, что женщины от природы неполноценны, потому что лишены фаллоса, и поэтому поклоняются ему и мстят мужчинам за собственное несовершенство — коварно и тайно. И что вообще-то каждая женщина мечтает быть мужчиной, но боги ее наказали за прегрешения в прошлых жизнях…
— Бред… Шизйки эти два гермафродита, причем конченые.
— Да они безобидные…
— Думаешь? В тихом омуте…
— Да нет. Им правда вроде не нужно ничего…
— И на что живут два этих незлобивых непротивленца?
— У них вроде родители богатые. Или — состоятельные. Хрен их знает.
— А у Тора как оказались? Он-то — не голубой?
— Не, Тор нормальный. Просто заходили потусоваться. Да у Тора много кого тусовалось, особенно когда у него деньги заводились… Тем более квартира после выселения соседей громадная и пустая.
— Так деньги у него все-таки бывали?..
— Ага. И порой большие.
— Откуда?
— Не знаю… Не зря же он по катакомбам лазил., .
— Думаешь, клады находил?
— Знаешь… Он порой был совсем нормальный, как все люди. Одевался стильно, бороду аккуратно постригал… Куда-то уходил — иногда по несколько дней его дома не было, — но не под землю… Потом появлялся довольный, немного хмельной:
«Лиса, готовь скафандр… У нас есть заказец… На сто миллионов…»
Скафандром он называл свой «подземный» комбинезон, ну и все, что к нему прилагается, — кирочка, фонарь, запас еды, баллон с кислородом, как у аквалангиста… Он ведь под землю уходил на несколько дней, иногда — больше чем на неделю…
— Один?
— Да. Всегда один. Вообще-то диггеры группами ходят, у них даже что-то вроде своего клуба есть… Но Тор считал их всегда туфтовщиками…
— Кем?
— Ну, вроде любителями. Сам Top — диггер высшей квалификации, он подземку как свои пять пальцев знает, таких по Москве всего двое-трое, не больше. Они считаются сталкерами.
— Но тебя же он брал…
— Тут, Олег, как в анекдоте: «Не путай экскурсию с эмиграцией». Тор меня просто, как он выразился, «по проспекту прогулял», то есть провел там, где любой диггер ходит и даже экскурсии водит для любителей острых ощущений… Надо же им на жизнь зарабатывать…
— Он тебя Лисой называл?
— Да.
— Почему?
— А у меня фамилия — Лисовская. Меня и в школе Лисой дразнили. Но это когда маленькая была.
— Сейчас — большая?
— А разве нет?..
— Как ты к Тору попала?
— Так это еще два года назад…
— Ну и?..
— Из дома я сбежала.
— Это сколько ж тебе тогда было?
— Двенадцать.
— И что, родители не разыскивали?
— А я с матерью жила. В Брянске.
— А отец?
— Отца у меня вообще не было.
— Без отцов дети не рождаются.
— Это без… сам знаешь без чего — не рождаются. А без отцов — еще как!
— Ну а мать?
— А что мать… Я чуть не с рождения у бабушки жила, а мать — сама по себе…
— Ну и жила бы дальше.
— Когда мне одиннадцать было — бабушка умерла.
— И ты перешла к маме?
— Она-то мама, да только не моя…
— В смысле?
— В смысле — перебесилась, замуж вышла, ребенок у них с мужем. У мужа того — свой ребенок, Настька, тоже девочка… Квартирка — две комнаты, как у всех…
А тут еще у Васи этого работы не стало… Пил и бил меня… И от матери — ни слова доброго… И в школу ходить перестала: по дому, дескать, работать нужно…
Ну я и работала…
Знаешь, Олег, я за всю жизнь столько не плакала, сколько за тот год… А летом — Вася напился где-то, Настька гуляла, — пришел, я как раз с маленьким игралась, затащил в другую комнату, вынул ремень… Я, когда он пьяный и злой приходил, а никого не было, на улицу сбегала и пряталась до темноты… А тут — не успела, ведь ни с того ни с сего…
Обычно, когда дрался — он или затрещину влепит, или ремнем по чем ни поподя, а тут — глаза как у кота взбесившегося… И цедит сквозь зубы: «Сука, нахлебница…» Потом… Потом сорвал с меня всю одежду, завалил на постель, притиснул… Какая-то дикая боль внизу живота, запах перегара… А за стеной — Алешка маленький кричит…