– Не слышал, – покачал головой Охотник. – А должен был?
– Нет. Не должен, – сказал Шелестов. – Это я так спросил, к слову. «ОДЕССА» – это отнюдь не наш город на Украине, жемчужина у теплого моря. Это аббревиатура, состоящая из заглавных букв немецких слов «Организация бывших членов СС»…
– Organisation der ehemaligen SS-Angeh@ц@rigen, – бегло повторил Ярослав, вопросительно глядя на командира.
– Твой «дойч», я вижу, по-прежнему на уровне, правда, славянский акцент уже дает о себе знать, – сдержанно улыбнулся владеющий тремя иностранными языками – английским, немецким и финским – Максим Никитич, но тут же посерьезнел вновь, продолжил: – Когда война близилась к концу, главари СС, уже не питая иллюзий относительно последующей реакции стран-союзников на их кровавые преступления против человечества и предвидя расплату, стали тайно готовиться к своему исчезновению. К началу новой жизни. Вплоть до самых последних дней войны огромные суммы в золоте переправлялись на самолетах из тайных хранилищ, разбросанных по всей Германии и Швейцарии, сначала в Испанию и Португалию, а оттуда – за океан, преимущественно в страны Южной Америки. И когда войска антигитлеровской коалиции захватили Берлин, львиная часть денег рейха уже испарилась. А вместе с тоннами золота исчезли и организаторы массовых убийств как минимум четырнадцати миллионов мирных людей. В их числе – пяти миллионов русских, шести миллионов евреев и двух миллионов поляков. О солдатах, павших в боях, речь сейчас даже не идет… «ОДЕССА» была создана верхушкой СС, при непосредственном участии самого Генриха Гиммлера, с единственной целью – обеспечить бегство нацистов и их последующее комфортное обустройство на новом месте. Между собой члены организации называют себя не иначе как Kameraden… С момента окончания войны прошло всего-навсего полтора года, а плоды деятельности «ОДЕССЫ» уже наглядно видны на примере некоторых государств Южной Америки. Там, как грибы после дождя, вдруг выросли целые поселения, состоящие из немцев и малой части их бывших холуев, из так называемого Остланда. По-нашему – из Прибалтики… Причем отношение местных государственных властей к переселенцам весьма и весьма благоприятное. По каким причинам – надеюсь, объяснять не надо. Золото – оно и в Парагвае золото. Все переселенцы получили настоящие паспорта и, перестраховываясь, изменили имена и фамилии на местный манер. Официально все они – мирные беженцы, спасающиеся на чужбине от войны. Но любому более-менее сведущему человеку понятно, что все это внаглую притянуто за уши… К сожалению, наши дипломатические отношения со странами, приютившими у себя беглых эсэсовцев, оставляют желать лучшего. И в данный момент не может идти речи о выдаче преступников ни Международному трибуналу, ни советскому правосудию. Нет никаких шансов вернуть хотя бы часть награбленного, пустив эти средства на послевоенное восстановление разрушенных гитлеровцами городов. Однако мы, наше советское руководство, слишком хорошо помним, сколько смертей на совести этих «беженцев». И не можем смириться с тем, что бонзы СС сейчас свободно разгуливают на другой стороне глобуса и тратят деньги, нажитые грабежом и рабским трудом сотен тысяч людей… В связи с этим на специальном совещании ЦК было принято особо секретное постановление, согласно которому нашей внешней разведке поручается розыск и физическое уничтожение избежавших открытого возмездия нацистов из числа легионеров СС. Руководство этим направлением поручено непосредственно начальнику Генштаба и – мне, его первому заместителю. Собственно, для этой цели меня в Москву и перевели… Списки и личные досье на преступников, подлежащих безусловному уничтожению, составляются. В чем нам очень помогает та часть архива СС, которую вы, Слава, захватили во время последней операции на контролируемой союзниками территории Западной Германии… Между прочим, как твоя нога?
– Могло быть и хуже, – уклончиво сообщил Охотник. – Не болит, как раньше, по крайней мере. Но, как видите, по-прежнему на трех ногах.
– А что случилось с тростью? – продолжил допытываться Батя, скосив взгляд на свой, несколько изменившийся внешне подарок. – Ручка все та же, стало быть, и клинок цел, а вот остальное совсем не узнаю.
– Дерево, даже сандаловое, материал более хрупкий, чем сталь, – пожал плечами Охотник. – Сломалась от удара. Я нашел толкового мастера. Но так же, как в оригинале, естественно, не получилось…
– Понятно, – кивнул Максим Никитич. – И часто приходилось пользоваться?
– Два раза, – честно ответил Ярослав, глядя в глаза командира. – Поэтому я до сих пор жив…
– Что ж, рад, что мой подарок оказался столь полезен, – к удивлению Охотника, генерал не стал вдаваться в детали. Некоторое время они шли молча вдоль набережной, бок о бок, потом Батя заговорил, возвращаясь к основной теме встречи:
– Постановление ЦК вышло два месяца назад. А на прошлой неделе к нам пришло очень любопытное письмо. Из Бразилии. От бывшего царского офицера, поручика Клименко. И – не просто письмо. А с фотографиями. На которых изображены некоторые жители немецкого поселка, за считаные месяцы построенного «беженцами» из Европы в дикой сельве, в пятнадцати километрах от города Лас-Суэртос, где более двадцати лет назад обосновался эмигрировавший из России полковник белой армии. Между прочим, наш земляк, питерский. Сначала Дальний Восток, затем вместе с отступающим Колчаком ушел в Китай, а уже оттуда перебрался в Бразилию… О мотивах своего поступка старик говорит примерно следующее: «Я был, есть и останусь навсегда патриотом своего Отечества – Великой Российской Империи. Я никогда не приму большевистские идеи. Но я знаю, сколько горя и страданий пришлось испытать моей потерянной навсегда Родине в войне с Гитлером. Я сам был участником Первой мировой. Я знаю, какие зверства творили эсэсовцы в России и других странах в минувшую войну, перед тем как сбежать сюда. Как боевой офицер, я могу понять и даже в чем-то оправдать рядового солдата, вынужденного выполнять чудовищные приказы командиров. Но вместе с этим я искренне желаю, чтобы нелюди, непосредственно отдававшие приказы о массовых убийствах, понесли заслуженную кару. У меня есть подозрения, что некоторые из изображенных на фотоснимках людей могут быть вам знакомы, а их обладатели – объявлены в розыск. Если это так, то я, как истинный русский патриот, готов всячески способствовать тому, чтобы палачи предстали перед судом человеческим раньше, чем перед судом Божьим…» Вот так, ни больше ни меньше. Что скажешь?
– А что я могу сказать? Судя по тому, что вы здесь, старик угодил прямиком в десятку. И кое-кто из поселившихся вблизи Лас-Суэртоса немцев, которых ему удалось скрытно сфотографировать, проходит по вашим спискам и действительно заслуживает того, чтобы его шлепнули по закону военного времени, без суда и следствия, – предположил Охотник.
– Я тебе даже больше скажу, – кивнул, став еще более хмурым, чем раньше, Максим Никитич. – Таких – больше чем один… Сразу двое. Первый – полный генерал Рудольф Шальке, из печально знаменитой девизии СС «Мертвая голова». Второй – доктор Вольфганг фон Тиллер. Врач-убийца из концентрационного лагеря «Саласпилс», под Ригой. Подонок, ставивший варварские эксперименты над малышами из детского барака. Он использовал отнятых у родителей детей как подопытных кроликов для своих гнусных экспериментов. Проверял, как будет воздействовать на организм ребенка тот или иной препарат из его дьявольской коллекции ядов, возбудителей болезней и сильнодействующих веществ. И тот и другой ублюдок – в нашем списке лиц, подлежащих немедленной ликвидации в случае установления их местонахождения. Они – самые первые, кого нам, похоже, удалось разыскать после создания спецотдела. И я верю, что не последние…