Ярославу было легче, что и говорить. Из-за болезни одного из инструкторов он, не так давно назначенный старшим преподавательского состава, большую часть времени проводил на учебной базе ОСОАВИАХИМ в Ижоре, появляясь дома по вечерам, два раза в неделю привозя из закрытого спецмагазина сумку с продуктами и до утра полностью принимая на себя все заботы о сыне, давая уставшей от воплей малыша жене хоть несколько часов отдыха. А ранним утром он вновь садился в машину и отправлялся на службу – одновременно с повышением ему по штату теперь полагался и личный транспорт. Возле подъезда стоял крепко укатанный прежним владельцем, но пока не окончательно убитый трофейный «Мерседес»…
Так было и сегодня. В начале восьмого утра, передав проголодавшегося Ленчика благодарно чмокнувшей его Светлане, непрерывно зевающий, похожий на кролика из-за красных глаз Охотник наскоро оделся в чистое, побрился и вышел на общую кухню попить перед уходом горячего чаю с холодными блинами. Непрерывно зевая, он вскипятил на электроплитке воду, по привычке уселся не за стол, а на подоконник и стал, обжигаясь, маленькими глоточками попивать отдающий соломой мутный чаек неопределенного цвета и вкуса. Другого не нашлось даже в их, недоступном простым ленинградцам спецмагазине. Впрочем, хорошо хоть такой. И без карточек…
Подъехавший и остановившийся прямо позади его «Мерседеса» другой легковой автомобиль какой-то незнакомой марки, кажется, американский – Ярослав заметил сразу. Когда же задняя дверь машины открылась и на щербатый тротуар не спеша вылез ее пассажир, – одетый в штатское высокий мужчина в шляпе, – сердце Охотника мгновенно сорвалось с привычного размеренного ритма и застучало гулко, натужно. Не узнать своего бывшего командира Батю Ярослав, конечно же не мог. Даже с учетом того очевидного факта, что со времени их последней встречи в чешском госпитале полковник Шелестов слегка располнел и в своем нынешнем партикулярном чиновничьем наряде уже ничем не напоминал подтянутого, моложавого седовласого командира диверсионно-разведывательного отряда.
И все же, вне всякого сомнения, это был именно Батя. Матерый хищник, он пожаловал по его, Охотника, душу. Ибо поверить, что такой спец, как полковник Шелестов, оказался сегодня утром прямо напротив окон его квартиры исключительно по прихоти слепого случая, мог разве что наивный простак.
Покинув автомобиль, Максим Никитич обошел его сзади, пересек узенькую полоску чахлой травки и остановился возле чугунной ограды Мойки, закурив, опершись на ограду грудью и старательно изображая из себя сентиментального петербуржца, решившего в задумчивости понаблюдать за ровным течением закованной в гранит речки.
Отлично понимая, что эти считаные минуты полного одиночества, проведенные им на кухне с кружкой плохого чая, могут оказаться последними спокойными минутами ближайшего отрезка его жизни, Ярослав решил не торопиться выходить на улицу. Подождет гора Магомета, никуда не денется. Да и с погодой, прямо скажем, повезло…. Он пересел с подоконника за стол и стал не спеша завтракать, нарочито тщательно прожевывая каждый кусочек блина и запивая его вовсе уж крохотными глотками чая…
Из подъезда Ярослав вышел минут через пятнадцать после приезда Шелестова. Перешел дорогу, как ни в чем не бывало облокотился на ограждение рядом с командиром, широко зевнул, едва не вывихнув челюсть, и только затем произнес:
– Рад вас видеть в добром здравии, товарищ полковник. Никак, я понадобился?
– А ты как думаешь, Слава? – Максим Никитич протянул руку. Ярослав стиснул такую же сильную, как и прежде, цапку командира. – Понадобился, капитан, понадобился. Иначе меня бы здесь не было. Кстати, нехорошо заставлять старших по званию ждать четверть часа на улице. Даже если погода – лепота, да и только. Я ведь тебя в окне еще из машины срисовал. Да и ты меня узнал…
– Так зашли бы, – пожал плечами Охотник. – Мы гостям завсегда рады. С женой бы познакомил. С сынишкой.
– Спасибо. Но лучше здесь, – покачал головой Шелестов, тщательно гася окурок и убирая его обратно в портсигар. Ярослав чуть приподнял брови. На месте Никитича тысяча других курильщиков просто швырнули бы пустую бумажную гильзу в мутную воду Мойки, в лучшем случае – бросили бы на асфальт и раздавили каблуком, вот и все дела. А Шелестов – надо же – схоронил. Чтобы позже выбросить чинарик в урну.
– Ты на часы не поглядывай, – покосившись на Охотника, спокойно сказал Батя. – Торопиться некуда. На нашей бывшей вотчине, в Ижоре, в ближайшие пару месяцев вполне обойдутся и без старшего инструктора. Есть дела поважнее, капитан. Речь идет о государственных интересах.
– Слушаю вас, товарищ командир.
– Так-то лучше, Слава, – кивнул Максим Никитич. Спросил, демонстрируя свою полную осведомленность о личной жизни бойца:
– Как там твой Гном, служит?
– Служит. Я на прошлой неделе разговаривал по телефону с начальником училища, отзывы самые благоприятные. Назначили Данилу командиром отделения. Думаю, для Гнома это не предел. Толковый пацан. Рекомендую заранее присмотреться, товарищ полковник. Из Найденова выйдет толк. Уверен.
– Успеется, – устало отмахнулся Шелестов. – Мальчонке еще четыре года воинскую азбуку учить. Столько воды утечет. Между прочим, Слава, я не полковник. Уже месяц – как генерал-майор.
– Поздравляю. Рад за вас, – искренне сказал Ярослав. – Все там же?
– Там, да не там, – нахмурился Батя. – Отряд после передислокации под Псков передали майору Кабакову, с повышением звания. Теперь он подполковник.
– Никогда не слышал о таком офицере, – пожал плечами Охотник.
– Хороший специалист, из Севастополя, – сообщил Максим Никитич. Добавил, не без подтекста: – Для мирного времени – в самый раз… А я, Слава, перебрался в Москву. Первый заместитель начальника всей военной разведки. Такие дела.
– Первый заместитель?! – брови Охотника непроизвольно взметнулись. – В таком случае тем более не пойму, почему я… и тем более – вы, товарищ генерал, сейчас находитесь здесь. Лично. И я так мило разговариваю с вами возле подъезда собственного дома в Питере, а не стою навытяжку в вашем кабинете в Генштабе.
– Капитан, – после короткого молчания выдавил Шелестов, глядя куда-то в сторону. – Тебя открыто послать или сам дорогу знаешь?
– Виноват… Максим Никитич, – буркнул Охотник. – Просто неожиданно все это. Ума не приложу, зачем я, инвалид, мог вдруг понадобиться армии, да еще на таком высоком уровне. Какой из меня теперь «стерх»? В вотчине Голосова – другое дело. Здесь я на месте, и трость не помеха. Спасибо вам за письмо. Без него с работой было бы гораздо труднее. А так – квартира, продпаек. Никаких карточек. Как сыр в масле катаюсь…
– Ерунда. Дела давно минувших дней. Давай-ка пройдемся, – и генерал первым направился вдоль по набережной, в противоположную от Невского проспекта сторону.
– Я рад, что у тебя все в порядке. Но нельзя успокаиваться, Слава. О будущем надо думать… Не о своем – Родины. В частности, о том, что далеко не все фашистские главари, виновные в массовом истреблении миллионов мирных людей по всей Европе, предстали перед Международным трибуналом и понесли заслуженное наказание. Сотни из них – самые матерые, у которых руки по локоть в крови, – скрылись от возмездия за границей, на других континентах, причем далеко не с пустыми руками. Золотой запас рейха исчез. Без следов. То, что удалось захватить союзникам – несколько миллионов, не более чем жалкие крохи. Меньше чем капля в море. Исчезли миллиарды. И бог бы с ними, но они испарились не сами по себе. Не в никуда. Они – в руках отъявленных сволочей. Обладая такими суммами, эти нелюди вполне способны, объединив силы, собраться вместе и попытаться навязать фашистский режим другой стране. Скажем, Парагваю. Или Аргентине… Скажи, ты что-нибудь слышал о тайной международной организации под названием «ОДЕССА»?