Однако, вопреки всем опасениям Охотника, сама трапеза прошла очень даже непринужденно, почти в полном молчании. Поглядывая на действия соседей по столу, он быстро сообразил, чем и как нужно есть принесенную еду, а так раздражавшая его салфетка в результате оказалась лишь бесполезным предметом для украшения тарелки в отсутствие на ней блюд…
Когда служанка по имени Лус – низенькая молчаливая женщина неопределенного возраста с чертами лица коренных жителей Анд, индейцев, убрала тарелки и подала графин с вином, полковник призвал всех к вниманию и сказал, слегка хмуря брови:
– Господа. Теперь о главном. Князь Корсак, по вполне понятным причинам, скрывает от советской власти свое благородное происхождение и настоящую фамилию. Однако это обстоятельство абсолютно не мешает ему верой и правдой служить своему Отечеству, как бы оно сейчас ни называлось и кто бы ни стоял у власти. Князь Корсак носит погоны офицера, прошел войну и в настоящий момент состоит на секретной службе. Прибыл в Бразилию инкогнито…
Полковник прервался, обвел взглядом явно заинтригованных друзей, жену и дочь и продолжил, заметно тише:
– У каждого из вас, бесспорно, сразу возникает логичный вопрос – почему князь, впервые в жизни прибыв на материк, безошибочно нашел дорогу именно в наш гостеприимный дом? И что привело его, офицера военной разведки, в эти богом забытые края? Уверен – ответ на второй вопрос вы отыщете без труда. Что же касается первого… – Клименко повернулся и посмотрел на едва заметно напрягшегося Охотника, чуть качнув головой, мол, не волнуйся, капитан, я знаю, что делаю. – Теперь я могу сообщить вам правду. А правда заключается в следующем – о существовании в бескрайней сельве Мату-Гросу Вервольфштадта и… хм… немецких беженцев с эсэсовской выправкой в Советском Союзе узнали от меня. Несколько месяцев назад я отправил в Москву, в Генеральный штаб, письмо с тайно сделанными фотоснимками некоторых из поселенцев, полагая, что кое-кто из нынешних хозяев рудника может находиться в списке разыскиваемых по всему миру беглых главарей нацистов. И мой одиночный выстрел вслепую угодил прямиком в десятку! Именно поэтому князь Корсак здесь… И я, как дворянин и русский офицер, могу его заверить, – Клименко вновь обернулся к Ярославу, положил ему руку на его плечо, сжав пальцы, – ни единое слово, только что прозвучавшее в этой комнате, никогда и ни при каких обстоятельствах не станет известно посторонним. Моя жена Рамона и моя дочь Анастасия не только не болтливы и умеют хранить секреты, но и целиком разделяют мое отношение к немецким псам. Однако, на всякий случай, я принял решение: в целях дополнительной безопасности завтра утром отправить их обеих в Рио. Там, в большом городе, они будут в полной безопасности… скажем, в гостях у семьи поручика Михайловского. Если Владимир Николаевич, разумеется, позволит?
– Буду рад, – без раздумий склонил голову один из моложавых старичков-ловеласов. Тот самый, с усиками, который давеча прямым ударом в челюсть отправил в нокаут зарвавшегося цыгана.
– Вот и славно, – Клименко воспринял ответ друга спокойно, как должное. – А мы, мужчины, тем временем займемся делом. То есть – войной. Маленькой, не слишком шумной, но от того не менее важной для России. Вот, в общих чертах, все, что я хотел сказать. У кого-нибудь есть возражения?
Поручик и штабс-капитан молча покачали головами, дескать, никаких возражений, всегда готовы. Настя, шокированная услышанным, уже почти не таясь и не смущаясь, разглядывала Ярослава такими горящими глазами, словно он был восьмым чудом света, явившимся ей из другого мира. И лишь супруга колчаковца, смуглянка Рамона, сохраняя видимое хладнокровие, спросила:
– Что вы намерены сделать, Иван? Взорвать Вервольфштадт?
Вместо ответа Клименко шумно вздохнул и самолично разлил вино по бокалам. Поднял свой, ожидая пока это же сделают остальные мужчины. И лишь затем произнес тост:
– За Россию, господа. За ту великую Россию, что была, и ту, что возродится из пепла. Виват!
– Виват!!! – эхом отозвались поручик и штабс-капитан. Охотник промолчал. Все, чего он хотел в эту минуту, – это как можно скорее покинуть эти гостеприимные стены. Окружающая обстановка начинала его определенно тяготить. Эти люди не играли, не ломали комедию. Они просто так жили. Но он не привык к красивым словам и церемониям. Уж лучше дрожать под кустом, в проливной дождь, с автоматом за спиной, ножом на поясе и биноклем в руках, чем кушать с серебра тушенное с овощами темное мясо непонятного зверя и толкать великодержавные тосты.
– Не волнуйся, дорогая, – пригубив вино, Клименко поставил бокал и трогательно посмотрел на жену. – Мы офицеры. А если за дело берутся профессионалы, значит, все будет хорошо. Вы с Настенькой, чтобы утром зря не тратить время, соберите самые необходимые вещи. Но не больше чем по одному чемодану, чтобы не привлекать лишнего внимания. Если что нибудь понадобится, купите в Рио. Для всех посторонних – вы едете в Аргентину, в гости к друзьям. Хорошо? Вот и славно. Ступайте, милые. И ни о чем не волнуйтесь. А мы с Владимиром Николаевичем, Ильей Борисовичем и князем, с вашего позволения, перейдем в гостиную. Прошу вас за мной, господа.
– Итак, – раскурив трубку, сказал Клименко, когда мужчины удобно расположились в соседней комнате, заняв места на диване и в плетеных креслах. – Если никто не возражает, мы хотели бы узнать у капитана его планы в отношении опознанных по моим фотоснимкам немцев и выработать схему нашего дальнейшего взаимодействия.
– Простите, полковник, – деликатно откашлялся штабс-капитан Красельников, – вы кое-что забыли. Мы с Владимиром Николаевичем пока не знаем, кто именно опознан.
– Да, конечно. Я совершенно упустил этот момент из виду. Речь идет о хозяине рудника, Майне, враче и инструкторе. Майне оказался генералом СС из дивизии «Мертвая голова», Шлех ставил варварские опыты на детях, в рижском концлагере, а Соммер… – Иван Федорович сделал паузу, пыхнул трубкой и выжидательно посмотрел на Охотника. – С ним все гораздо сложнее, господа. Князь лично знаком с этим человеком уже давно. Более того, до войны они на протяжении многих лет были близкими друзьями. А после возвращения капитана с фронта даже породнились. Да, господа! Капитан познакомился и женился на его дочери, и у них родился сын. Внук Соммера.
– В отличие от Майне и Шлеха профессор не менял своего имени. Его действительно зовут Леон Соммер. Его отец был немцем и вернулся в Германию еще до революции. Тогда он стал Леонидом Сомовым. Сомов преподавал немецкий язык в университете, где я учился, и был моим учителем по рукопашному бою. Его следы теряются в сорок четвертом, – чеканя слова, сказал Ярослав. – При каких обстоятельствах он оказался у немцев – неизвестно. Официально Сомов до сих пор считается пропавшим без вести. И в списке разыскиваемых нацистов его нет…
– Однако ситуация наисложнейшая, – сокрушенно покачал головой окутанный клубами табачного дыма поручик. Все, кроме Ярослава, курили, отчего гостиная быстро наполнилась серой пеленой. Не спасало даже открытое настежь окно.