Кирилленко взял стоявшую на полу тяжелую сумку и водрузил ее на облезлый тюремный стол. Сопровождаемый изумленным взглядом Ишака, извлек оттуда две бутылки водки, коньяк и несколько полиэтиленовых пакетов с закуской. По комнате стремительно распространился запах соленых огурцов и копченого мяса, отчего у Николая, давно не получавшего посылок с воли, кишки начали выплясывать настоящую ламбаду. Тем более что по распорядку, заведенному в колонии, близился обед, а весь предыдущий день Ишак без еды провел в карцере за то, что оскорбил прапорщика во время прогулки: не по злому умыслу, а из-за того, что проиграл в карты, в «американку» сокамернику Вишне, а тот, придурок, потребовал довести вертухая до истерики, хорошо не до стрельбы.
– Ты, наверное, есть хочешь? – заботливо бормотал полковник, разворачивая на столе аппетитные свертки. – У меня тут есть кое-что, жена в дорогу приготовила. – Кирилленко нарочно не торопился, разглаживая каждый пакет, медленно, огурчик к огурчику, деликатес к деликатесу, выкладывая содержимое. – Гляди-ка! Сардельки, свининка копченая, лук, осетрина… Даже соль не забыла! – восхитился мент. – Одному не осилить, слишком много всего. Поможешь, а, Коль?
Ишак стоял, переминаясь с ноги на ногу. В голове его бушевал настоящий ураган. С одной стороны – харчеваться вместе с «мусором», который лично посадил тебя на нары, было западло. С другой стороны, именно он предлагает свободу в обмен на жизнь поганого барыги, виновного в смерти троих пацанов! Если не врет, то сделка более чем выгодная. Тем более про журналиста-покойника обещал молчать. Порог страха перед убийством Ишак перешагнул еще во время службы в армии, когда в самоволке замочил случайно, в драке, одного хлюпика. И тогда никто об этом не узнал, улик не оказалось. Жрать Николаю хотелось до такой степени, что хоть грязные носки жуй…
– Не волнуйся! – продолжал искушать его мент. – Никто из сокамерников не узнает, что это я тебя угощал. Я «хозяина» предупредил, он пустит слушок, что к тебе блатной кореш из Питера приехал. На всякий случай. Меня здесь никто не видел. Так что…
Кирилленко вытащил из пакета два аккуратно завернутых в салфетки граненых стакана, развернув, разлил в каждый из них по сто граммов водки «Распутин», положил рядом со стаканом краюху черного душистого свежего хлеба, луковицу, несколько розовых кусков ветчины и соленые огурцы.
– Выпить хочется до чертиков! – Он с наслаждением потирал руки, приглашающе поглядывая на багровеющее от умственного напряжения лицо Ишака. Наконец протянул ему стакан: – Да брось ты целку из себя строить, Колян, давай по первой!..
Это была последняя капля, переполнившая океан терпения. Николай Ишкевич, сломленный голодом, неуклонно растущей жаждой скорой свободы и последним, самым мощным аргументом про целку, не выдержал и сдался. Его волосатая рука сама потянулась через стол, и пальцы крепко вцепились в холодный граненый стакан с водкой. Какие, к чертям собачьим, правила, когда от голодухи круги плавают перед глазами!
– Вот так гораздо лучше, – с облегчением выдохнул полковник и, кивнув Ишаку, тремя большими глотками влил содержимое стакана в рот; крякнул от души, хрустнул огурчиком, подмигнул зэку и жестом пригласил того пододвинуть свой стул ближе к столу.
Ишкевич налетел на еду, как гриф на падшего ягненка. Он рвал сочное мясо зубами и, мыча от удовольствия, заглатывал его, заедая огурчиком. Водка вливалась в глотку стакан за стаканом – полковник едва успевал одобрительно кивать и вновь наполнять стакан зэка. По мере насыщения движения Коляна становились все более спокойными, голодный блеск в глазах исчезал, уступая место мутноватой дымке. Тепло от выпитого алкоголя мягко обволакивало тело, снимая усталость. Вот он, миг блаженства!
Кирилленко придвинул к зэку пачку сигарет «Золотая Ява». Тот благодарно взглянул на своего недавнего врага и вдруг произнес совсем не характерные для зоны слова:
– Спасибо. Уважил, начальник!
Это было равнозначно словам: «Я согласен».
– Но только смотри, Коля, если о нашем с тобой разговоре кто-нибудь узнает, тебе придется копать себе могилу, – без перехода вдруг объявил Кирилленко своему визави.
– Какой базар, начальник. Не первый день в пехоте. Будь спок, – без всяких обид отреагировал довольный Ишкевич. – А как же я, блин, пацанам объясню, откуда у меня вся эта гребаная информация? – вдруг резонно спросил он и тупо уставился на Кирилленко.
Тот, не сморгнув глазом, деловито отрубил:
– Скажешь, получил маляву от Зеленого, предсмертную. Вчера его тоже убили люди Дикого, задушили.
Вовка Зеленый был молоденьким пацаном, совсем недавно примкнувшим к банде Бармаша. Ишак его почти не знал, поэтому ему не было так жалко слышать о его преждевременной кончине. Он молчал кивнул, проглотив новость.
Спустя два часа, когда зэк и полковник выпили и водку, и почти весь дорогой французский коньяк, съели половину привезенных Кирилленко деликатесов, руоповец подробно изложил Ишаку простой план ликвидации основателя фирмы «Эверест», пообещав исполнителям полное «прощение» со стороны МВД.
– А до кучи, – добавил полковник, – я думаю, нужно положить и нового владельца компании, некоего Милославского. Тогда уж точно все концы в воду! Сделаешь? Он – обычный лох, алкаш и бабник, так что проблем не будет.
– Запросто! – кивнул пьяный Ишак, громко икая. – И одного и второго. Всех! Витек, да я за тебя хоть пол-Питера на хер положу! о-о-х! И классный ты мужик! Так что – не ссы! Все сделаем.
– Вот и правильно, – согласился полковник. Он посмотрел на часы и поднялся из-за стола: – Пора мне в гостиницу. Когда побег будет подготовлен, тебе сообщат. Смотри, за наш с тобой разговор – молчок, головой отвечаешь! – строго предупредил мент. – Сейчас отдыхай до утра, наслаждайся. Девчонку тебе пришлю самую лучшую. А через дня два – за работу. Все, я пошел.
Полковник спрятал в сумку стаканы, достал из-под стола кейс, кивнул на прощание Ишаку и нажал кнопку вызова охраны.
Почти тотчас же в дверном проеме появился широкоплечий вертухай-прапорщик с опухшим красным лицом и маленькими свинячьими глазками. Отойдя в сторону, он выпустил неизвестного гостя в коридор, ухмыльнулся на зэка и с силой захлопнул металлическую дверь с встроенным обратным «глазком».
Ишак встал со стула, завалился на продавленную скрипучую кровать с прикрытым одеялом чистым постельным бельем и в умилении закрыл глаза. Ему предстояла чудесная ночь в тихой, отдельной комнате, на мягкой перьевой подушке, с ощущением блаженной сытости в желудке, почти полной пачкой сигарет на столе и мыслями о близкой и желанной свободе!
Перед глазами зэка вдруг появился расплывчатый силуэт женщины, который постепенно становился все более отчетливым. Вот она манит его пальцем, поворачивается, медленно, покачивая бедрами, снимает кружевные трусики и подставляет ему круглую белую задницу с едва прикрытым волосами треугольничком между ног. Он спускает штаны вниз; его член, мгновенно увеличившийся в размерах, стоит как железный кол. Николай медленно, с наслаждением, входит в едва приметную щелку, испытывая при этом приятное влажное сопротивление мышц женщины. Потом делает резкие движения бедрами – все быстрее и быстрее. Впивается своими растопыренными жадными пальцами в горячие и гладкие бока партнерши. Она кричит, выгибается, будто пытаясь вырваться и убежать, но Ишак хватает ее за сиськи, все глубже входя в мягкую податливую плоть. И вот голова его заполняется розовым туманом, грохочет гром, сверкают молнии, звучит оркестр, и неожиданно наступает оргазм. Ишак резко вытаскивает из влагалища член, и семя его изливается на ягодицы женщины. Полуобернувшись, она тоже с удовольствием наблюдает, как белая липкая сперма толчками продолжает выплескиваться из разбухшего мужского ствола.