— Конечно. Людям будет интересно, чем закончится расследование. И мы станем писать статьи, пока дело разворачивается.
Когда я вышла из кабинета Нэша, на меня уставились любопытные глаза. Сотрудники явно гадали, почему дверь была закрытой и что мне такого известно, чего не знают они.
Вернувшись к столу, я, как и обещала, отослала Нэшу последний вариант очерка. Затем вошла в Интернет и нашла все о гермафродитах.
Настоящие гермафродиты появляются на свет редко, и, вероятнее всего, Ева Андерсон родилась интерсексом — так называют людей без четкой половой принадлежности. Бывает, что набор гормонов одного пола, а анатомия другого — или обоих. Хотя в последнем случае органы развиты не полностью. Например, вместо пениса встречается короткий обрубок. Раньше доктора делали операцию практически сразу, изменяя гениталии. Чаще получалась девочка, потому что проще создать влагалище, чем нарастить пенис. Потом кололи гормоны, особенно если по набору хромосом нельзя определить, кем является маленький пациент. К сожалению, если врачи сделали неправильный выбор, через определенное количество лет могут проявиться все личностные признаки противоположного пола. На сегодняшний день полагают, что родителям следует подождать, пока ребенок подрастет, прежде чем предпринимать какие-либо действия.
Чего доктора не в силах сотворить, так это репродуктивные органы. Если Крэндол не лжет, то теперь ясно, почему Ева подумывает об усыновлении.
Я представила Еву: длинное стройное тело, плоский живот, широкие плечи и, конечно же, огромные груди — результат пластической хирургии, судя по слухам. Несмотря на всю ее сексуальность, в ней было нечто мужское.
Если Ева и в самом деле гермафродит, то какие последствия для ее карьеры возымеет разоблачение? Кажется, сегодня уже ничто не способно погубить репутацию знаменитости: ни пристрастие к наркотикам, ни бисексуальные увлечения, ни клептомания, ни скандальные ссоры, ни снятие в любительском порно. Правда, после разглашения такого факта вряд ли можно оправиться. На первый взгляд никто не сможет упрекнуть Еву, зато ее карьера точно пострадает, потому что это запятнает образ ослепительной, доброй, но глупенькой девушки. Ведь окажется, что она не свойская девочка, а свойский мальчик.
Я снова вспомнила о Кики. Узнай она о том, что подобная информация попала на черный рынок, сделала бы все, чтобы помешать публикации. Еве навредила бы даже статья без доказательств. Вдруг Мона имела представление о том, что хочет продать Джед, еще до телефонного звонка? Не исключено, что она разговаривала с ним и до того. И попросила его позвонить Кики, чтобы проверить ее реакцию, нащупать почву. Конечно, несколько притянуто за Уши, зато объясняет, отчего Кики в тот вечер взорвалась. Если бы она знала, какие данные вот-вот получит Мона, вполне могла бы наброситься на нее.
Нельзя забывать и других подозреваемых в моем списке: Кимберли, Райана и даже Карла, чье алиби требует подтверждения. Я позвонила знакомому из полицейского управления Нью-Йорка, с которым встречалась на прошлой неделе, пила кофе. Попросила его выяснить, правда ли Карл общался всю вечеринку со старым другом и имеет ли основание история Кимберли об ухажере. Через пятнадцать минут получила ответ, что Карл, похоже, вне подозрения, а версию Кимберли сложно опровергнуть.
Так, значит, она по-прежнему в списке, хотя Кики поднялась на первую строчку. В конце концов она поругалась с Моной. Только как тогда объяснить происшествия на Брайтон-Бич и в сауне Дикера? Случайность, никак не связанная с преступлением? Или Кики наняла человека, чтобы напугать меня?
Я подняла трубку и набрала номер Донны Лэпп, адвоката компании, которая проверяет мои статьи да и весь материал «Базза». Она эксперт по клевете и следит за тем, чтобы на журнал не подали в суд.
— У тебя есть секунда? — спросила я.
— Вся в твоем распоряжении, — ответила она серьезным тоном. За время пребывания в «Баззе» я частенько думала, как страшно было бы оказаться у нее на допросе.
— Насколько опасно публиковать статьи без доказательств и конкретных имен? Ты не знаешь, где…
— Вопрос понятен. Терпеть не могу такие вещи и считаю, что это очень опасно.
— Почему?
— Прежде всего сложно указать источник информации. Получается нечто вроде «одна бабка сказала». И если можно догадаться, о ком идет речь и сведения о нем не подтвердятся, то пострадавший имеет право предъявить иск.
— А если подтвердятся?
— Тогда все равно можно получить обвинение во вмешательстве в личную жизнь. Как тебе прекрасно известно, защита неприкосновенности личной жизни плохо действует в среде знаменитостей, поскольку они люди публичные, однако если опубликованная информация не достойна освещения в печати или не является предметом общественного интереса, то появляется основание для иска.
— Допустим, что сведения крайне нелицеприятные. Может ли тогда знаменитость предпочесть не доводить дело до суда, чтобы не заострять на них еще больше внимания?
— Возможно, и так. Но на мой взгляд, рисковать не стоит. Ставки слишком высоки.
— Я правильно поняла, что тебе не нравятся статьи, которые мы в последнее время публикуем? — нащупывала я почву, надеясь, что Мона советовалась с Донной, получив предварительную информацию о товаре Джеда.
— Да уж. Часто приходилось предостерегать Мону.
У меня зашевелились волосы на затылке.
— Правда? Мона спрашивала твое мнение по какому-нибудь конкретному очерку?
— Нет, обычно я сама звонила, — призналась Донна. — Приходилось напоминать об увеличении количества неподтвержденных данных, об осторожности. Ничего конкретного она не упоминала.
Мои звонки выводили ее из себя. Слушай, у меня тут дела. Тебя еще что-то интересует?
Повесив трубку, я прислонилась к спинке стула и уставилась в потолок, пытаясь не слышать разговор между Лео и редактором о чьей-то обвисшей заднице. Нет никаких доказательств, что стычка между Моной и Кики имеет отношение к товару Джеда, но не может же это быть случайным совпадением: Джед предлагает информацию, а Кики выходит из себя. Донна ничуть не прояснила ситуации, однако я знаю человека, который прольет свет на это дело. Пришлось вернуться к кабинету для сотрудников западного побережья, где должна работать Мэри Кей.
Она была на месте и выглядела так, что у меня чуть носки не сползли. Костюм от Шанель, на сей раз бледно-лиловый и желтый, дополняла дюжина крупных красных бигуди. Все лицо покрыто белым гримом, будто она собралась давать представление в театре Кабуки.
— Я надеялась поболтать с вами минутку, — сказала я, постучав в дверь.
— Заходи, — недовольно ответила Мэри. — Не обращай внимания на мою внешность. У меня скоро важное интервью.
На столе стояло увеличительное зеркало с подсветкой, рядом лежала розовая косметичка. Когда я присела, Мэри окунула губку в коробочку и продолжила наносить на лицо основу цвета точь-в-точь как ноги манекена. Очень напоминало шпаклевку.