— Как они узнали?
— Без понятия… Может, следили за ним.
— Следили?
— Ну, тут ситуация такая… Ты где-то пропадал, поэтому не в курсе… Короче, один крутой банкир на нас наехал. Завод хочет отбить. Карина к этому черту ездила — рога ему спиливать. Аргументы ему выложила, он «обратку» вроде бы включил. Вроде бы… Может, его это работа.
— Что — его работа?
— Ну, сначала Соколов ему с компроматом помог, затем его нам как наживку подкинули. Мы не знали, где Соколов, искали, а потом раз, а он домой вернулся. Бегал где-то, а домой, типа, на часок заскочил. Ну, мы его и перехватили. А нас, по ходу, самих сделали. Бросили нам наживку, и мы ее заглотили.
— Думаешь, это все банкир?
— Ну, не лично банкир, но у него же люди, которые такое замутить могут…
— Так, может, эти люди и наехали на вас? Ментовскую форму достать нетрудно.
— Да нет, номера на машинах чисто ментовские. Собровцы там были. Собровцы на РУБОП работают. Карину на Шаболовку отвезли, там она, мы уже пробивали. Артур там был… И сейчас там, — кисло усмехнулся Улик. — Менты его вычислили и закрыли…
— За что?
— Ну, за то, что до Карины хотел достучаться. Они ее конкретно там обложили.
— Рубоповцы?
— Рубоповцы… Карина точно там, только нас к ней не пускают. Мы вещи хотели ей передать…
— Что, никакой с ней связи?
— Да пока никакой.
— Ну, и что ты тут делаешь? Ждешь, когда менты к тебе с отчетом приедут?
— Да я-то поеду, — растерянно кивнул Улик, — только смысла нет.
— Почему?
— Ну, пока она на Шаболовке, туда лучше не соваться. Но ее там долго держать не будут, в Бутырку переведут.
— Думаешь, в Бутырке легче будет с ней связаться?
— Может, и не легче, но там через воров можно…
— Через воров?
— Ну, ты же с ними на «ты». Что, если с Анфасом поговорить?
— С Анфасом?.. — задумался Антон. — Ладно, поговорю. Обязательно поговорю… Решим проблему, — заверил он Улика. — И свяжемся с Кариной, и на свободу вытащим. Все сделаем… Что ты там насчет завода говорил?
— Ну, банк есть, «ПлатоГен-банк», так вот они завод наш проглотить хотят.
— Наш завод?! Мы его никому не отдадим!.. Карина, говоришь, к банкиру ездила?
— Ну да.
— Думала, что рога спилила, а нет, остались рога. Боднул ее банкир, да?
— Выходит, что так.
— Ну, и что нам теперь делать? — Антон повернулся к остальным пацанам: — Братва, что с банкиром будем делать?
— С каким банкиром? — нахмурился Панас.
— А который Карину закрыл. Через ментов ее закрыл. Карину закрыл, а завод на флаги порвет, — еще больше распалился Антон.
— Ты думаешь, это банкир? — внимательно посмотрел на него Славян.
— А кто еще? Тут организация чувствуется, а «ПлатоГен-банк» — организация серьезная. Там и ментовская «крыша», и братва наверняка за ними. Ну, и еще правительство страны на него конкретно завязано. Там все очень и очень серьезно.
— Да мы знаем, мы были там…
— Ну, и как?
— Круто, не вопрос…
— И что ты собираешься делать? — наседал Антон.
— Сначала разобраться надо, — замялся Славян.
— Пока ты разбираться будешь, Карину с потрохами сожрут. «Ответку» давать надо. Реальную «ответку». Чтобы камня на камне не осталось.
— Ну да, надо так…
— А чего ты мнешься, братан? Если тебе страшно, так ты скажи.
— Мне страшно?! — взвыл от возмущения Славян.
— А разве нет? — Но и палку перегибать нельзя, поэтому Антон хлопнул Славяна по плечу, дескать, беру тебя в разведку, и продолжил жестким тоном: — За Карину нам ответят кровью… Или кто-то с этим не согласен?
— Ну, мы за Карину любого порвем! — кивнул Панас и, повернувшись к Антону боком, встал к нему плечом к плечу.
Парень поддержал Антона — отличное начало для похмельного дня.
От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Золотое правило, и Карина никогда о нем не забывала. И под Богом она ходила, и под статьей. Шесть лет ей везло, но всему хорошему когда-то приходит конец. Задержание, арест, перевод в СИЗО. Женский блок, тюремная камера на восемь шконок, теснота, убогость, мерзкий запах испражнений и тухлой рыбы. Тетки какие-то за столом сидят, о чем-то тихо меж собой разговаривают, посматривая на Карину. Одна девчонка в красном спортивном костюме лежит на шконке, подложив руку под голову, с затравленным интересом разглядывая новенькую. Старуха в черном платке истошно молится — беззвучно шевелит губами и осеняет себя крестным знамением, будто демона какого-то увидела. Карина глянула на нее как на чокнутую и бросила свои пожитки на свободную койку.
Две ночи она уже провела за решеткой, но так ни разу с адвокатом и не встретилась. Жалобы прокурору писала, их у нее любезно принимали, даже регистрировали у нее на глазах, но толку от этого никакого. Да и не было никакой регистрации, просто менты пыль в глаза ей пускали.
И от братвы никаких вестей. Сумку с вещами ей передали, но там даже записки никакой не было, не говоря уже о мобильнике. В плотную блокаду ее менты взяли, не к добру это.
Только она расстелилась, как на ее шконку села самая крупная из теток, что сидели за столом. Бабища лет сорока — морда испитая, глаза желтые, выжженные пергидролем волосы сухие, ломкие. Агрессивный взгляд, нахальная улыбка.
— Это моя шконка! — нагло заявила она.
— Одним местом на двух стульях не усидишь, — скривилась Карина.
— Что?!
— А то!
— Ты с кем разговариваешь, сука? — Бабища сначала резко дернулась, затем вытянула вперед руку, чтобы схватить Карину за грудки, но та успела отшатнуться, и загребущие пальцы поймали пустоту. — Ты, коза прыгучая!
Бабища стала подниматься, но именно этого и ждала Карина. Она поймала противницу в момент наименьшей устойчивости и обрушила на нее серию ударов. В кадык, по грудям, в живот, в пах… А когда бабища упала, стала избивать ее ногами. И била до тех пор, пока та не залезла под койку.
— Вот там твое место, убогая!
— Слышь, психованная!.. — донеслось из-за стола.
На Карину с осуждением смотрела баба лет тридцати с круглым конопатым лицом и с маленьким вздернутым носом.
— Что ты сказала?
Карина сделала движение, будто собиралась ударить ее с ноги, но та со страхом закрылась руками. Типичная жертва — зачем, спрашивается, рот открывала?