— Я могу вам что-нибудь предложить? — спросила Полли.
Широко улыбаясь, Айрин повернулась к прилавку.
— Пожалуй, я обойдусь сегодня без калорий. Зайду лучше к Ройбену.
Во вторник, вернувшись с ленча, Кеннеди застал у себя в кабинете мать.
— Как папа? Все хорошо? — спросил он, обеспокоенный ее появлением. Поскольку Камилла присматривала за детьми, времени у нее не было, и она ограничивалась телефонными разговорами.
На ее щеках вспыхнули розовые пятна-близнецы.
— И тебе еще хватает наглости задавать мне такие вопросы?
Кеннеди замедлил шаг. Что же могло случиться? Он обошел письменный стол, поставил кейс, но садиться не стал, чувствуя, что сейчас лучше оставаться на ногах, чтобы встретить волну ее гнева.
— Где дети?
— С Отисом.
— Отец дома?
— На работу утром не пошел. Не очень хорошо себя чувствует. — Как ни любила Камилла мужа, как ни желала ему выздоровления от страшной болезни, сейчас в ее голосе прозвучали едва ли не торжественные нотки.
Цели она добилась — в животе у Кеннеди как будто затянулась тугая петля. Все последние месяцы он делал вид, что никакой болезни у отца нет, и при этом прекрасно отдавал себе отчет, что долго так продолжаться не может, что рано или поздно недуг наложит отпечаток на жизнь каждого из них.
— Ты намерена отправить его в больницу?
— Нет. Доктора вызвали на дом. Сейчас речь идет о том, — она понизила зачем-то голос, — чтобы начать сеансы уже на следующей неделе. А пока ему нужно отдохнуть. К счастью, он не знает о твоих проделках.
— О каких еще проделках? — спросил Кеннеди. Камилла закрыла дверь и двинулась к нему с таким видом, словно шла в наступление на врага.
— Зачем тебе это нужно?
— Мне будет легче ответить, если ты объяснишь, о чем, собственно, идет речь, — сказал он, уже поняв, что мать проведала о Грейс.
Собираясь провести с ней уик-энд, Кеннеди не придавал этому никакого значения — обычный пикник со старой, еще со школы, знакомой, — но мать, похоже, восприняла это по-другому. Так, словно он совершил предательство.
— Не притворяйся. И не надо со мной играть. Ты прекрасно сознаешь, что я говорю об этой женщине. Монтгомери.
Опустившись наконец в кресло, Кеннеди принялся перебирать сложенные стопкой сообщения, делая при этом вид, будто тема разговора нисколько его не беспокоит.
— А что такое?
— Что такое? А ты подумай. Вы же все выходные провели вместе, за городом.
— Да, мне хотелось получше узнать ее. — Он пожал плечами.
— И?..
— Больше ничего.
— Больше ничего, — недоверчиво повторила Камилла и, покачав головой, достала из сумочки и бросила на стол листовку.
Вверху, набранное более крупным, чем остальной текст, шрифтом, стояло имя Викки Нибли. Подпись внизу гласила: «Кандидат, который охраняет закон и порядок. Кандидат, который поддерживает жертв преступлений и их семьи». В самом низу — слова личной поддержки от трех избирателей, Элейн, Маркуса и Роджера Винчелли: «Присоединяйтесь к нам. Поддержим единственного кандидата, сражающегося за правду и справедливость».
Кеннеди не мог поверить своим глазам, шокированный тем, что родители и брат Джо так быстро перешли на сторону противника. Они ему даже не позвонили!
— Мм… неожиданно. — Он взглянул на мать.
— А ты ждал чего-то другого? — спросила мать. — В городе только и говорят о тебе и Грейс. Тебе прекрасно известно, какая у нее репутация. Ты сам подставил себя под удар. Зачем? Тем более перед выборами.
Кеннеди отодвинул стул и поднялся.
— Подожди, подожди. Никаких обвинений Грейс не предъявляли, так что преступницей ее считать нельзя. Она просто…
— Что? — не выдержала паузы Камилла.
— Грейс нелегко пришлось в детстве. С ней плохо обращались. Ты никогда не задумывалась, почему она так себя вела?
— Мне нет до нее никакого дела. Меня беспокоишь ты! — воскликнула мать. Голос у нее дрогнул на пике и сорвался, и Кеннеди понял, что она вот-вот расплачется. Он уже не помнил, когда в последний раз видел ее в слезах. Если не считать того дня, когда сообщила ему о болезни отца. Тогда Кеннеди понял, что мир идет к краю, потому что на свете не было никого сильнее Камиллы Арчер.
Он переживал из-за того, что так сильно расстроил мать. Ей и без него пришлось пройти через слишком многое.
— Все в порядке, мама. Я… я сделаю что-нибудь, — пообещал Кеннеди, хотя совершенно не представлял, что именно.
Она уже почти овладела собой и теперь лишь шмыгнула носом.
— Да уж постарайся.
Он понимал, как сильно подкосил Камиллу недуг отца. Вся ее жизнь строилась вокруг Отиса, его планов и надежд, Стилуотера.
— Мама, это всего лишь выборы, не больше того.
— Ты не понимаешь. — Голос ее прозвучал твердо и решительно. — То, что происходит сейчас в городе, может плохо отразиться на твоем отце. Я этого не потерплю.
Кеннеди не знал, как утешить ее, но понимал, что вынужден будет для этого угождать родителям, Винчелли и едва ли не всему Стилуотеру.
— Извини, но я не могу переступать через себя. Я должен делать то, что считаю нужным.
— Поступай как хочешь. Только держись подальше от нее.
Он подумал о Грейс. Она вроде бы согласилась пойти с ними на фейерверк и сказала, что позвонит позже, но так и не позвонила. Молчание ведь означает согласие?
— Извини, но я вряд ли смогу отвернуться от нее.
— Ты ей не нужен.
— Может быть, но друг в этом городе ей не помешает.
— Это помешает тебе. Он не стал отвечать.
— А мальчики? Думаешь, им тоже нужно держаться от нее подальше?
— Конечно!
— Они в восторге от нее.
— Если бы не ты, они бы даже не знали о ее существовании.
Кеннеди потер переносицу.
— Ребята не обрадуются, если запретить им ходить к Грейс.
— Разумеется, не обрадуются, — фыркнула Камилла. — Ей же заняться нечем, вот и играет с ними.
— А почему бы и не поиграть? Грейс сейчас не работает.
— Ей бы следовало поменьше мелькать у людей перед глазами.
Очевидно, именно это заботило Камиллу в первую очередь.
— Представь себе, — продолжала она, — Хит с Тедди уже побывали у нее сегодня утром. Сидели на лужайке, продавали мыло, печенье и что-то там еще.
— И что?
— Как это что! Она ведь живет на Мейн-стрит! Подумай, сколько людей могли их видеть. Мало того, у нее во дворе стоит теперь щит с призывом голосовать за Кеннеди Арчера.