– Она что-то знает!
– Несомненно, – подтвердила я.
– Неужели и правда краденое приносила! Ну, невозможно в такое поверить! Вы же ее видели! И потом, на самом деле знаю Евдокию Семеновну много лет. Не похоже на нее, не способна она с уголовниками связаться! – недоумевал Серж.
– Думаю, кто-то просто воспользовался наивностью Бордюг, – медленно ответила я, – принес ей золото с незабудками и попросил продать. Кстати, сколько должна вам за украшение?
– Так берите.
– Нет, говорите цену.
– Оно ваше.
Продолжая спорить, мы дошли до квартиры Сержа, мужчина открыл дверь, усадил меня снова в черное кожаное кресло и ласково спросил:
– Чай? Кофе?
– Спасибо, пойду, мне пора.
– Обязательно отниму у Милы серьги, – пообещал Серж, – оставьте свой телефон, сразу позвоню, как только недостающая часть комплекта окажется в руках. Вот, заберите пока ожерелье.
– Сколько?
– Ничего.
– Так нельзя.
– Можно.
Я набрала полную грудь воздуха, чтобы объяснить Сержу свою позицию: мне не хочется, чтобы на этом украшении «повисла» хоть одна отрицательная эмоция. Если Серж, отдав мне ожерелье, подумает: «Ну и ну, надули меня с этими цветочками», – уже нехорошо, поэтому лучше выкуплю свою собственную вещь и забуду об отданных деньгах.
А вот с Евдокией Семеновной обязательно побеседую, бабушка способна вывести меня на след воров. Отыщу мерзавцев, называющих себя геронтологами, и потребую назад краденое. Уж у них ничего выкупать не стану!
Но подготовленная речь так и не выплеснулась наружу. Из глубины квартиры послышалась бодрая трель. Серж встал.
– Извините, телефон.
– Идите, конечно, – улыбнулась я.
Мужчина исчез в коридоре, а я быстро положила на столик показавшуюся мне вполне достаточной сумму, схватила футляр с ожерельем и была такова. С души словно бетонная плита свалилась. Слава богу, талисман со мной, его отдали не из милости, я сама за него заплатила. Дело за малым, следует вернуться к Бордюг и разговорить бабушку.
В кармане ожил мобильный.
– Даша, – воскликнул Серж, – вы забыли деньги!
– Они ваши, заплатила за ожерелье.
– Вы уже уехали?
– Сейчас отъезжаю.
– Погодите.
– Не несите деньги, не возьму их, боюсь, талисман потеряет силу, – взмолилась я.
– Хорошо, – неожиданно согласился Серж, – будь по-вашему, но как-то неприлично расстались, хочу сказать вам до свидания не по телефону.
– Спускайтесь, – разрешила я.
Не прошло и пяти минут, как из обшарпанного подъезда выплыла… жуткая вешалка, та самая, изображающая обнаженную горбатую женщину, затем показался Серж.
– Вот, – пропыхтел он, подтаскивая монстра к «Пежо», – берите.
Я попыталась выдавить из себя: «Зачем?» – но не сумела.
– Решил сделать подарок, – лучезарно заулыбался Серж, – видел, что скульптура вам понравилась. Кстати, могу отметить, вы обладаете безупречным вкусом, вещица оригинальная, моя лучшая работа.
– Небось очень дорогая, – обрела я дар речи.
– Пока нет, – спокойно ответил Серж, – но, если лет через пятьдесят захотите продать, думаю, получите состояние.
– Сколько с меня?
– Это подарок, – очень обиженно протянул мужчина, – презент автора, берите. Знаете, Ван-Гог в свое время раздал кучу своих картин, в частности, врачу, который лечил его от сумасшествия. Доктор ни секунды не верил в гениальность пациента, но у него не поднялась рука сжечь мазню. Холсты психиатр складывал на чердаке, да так и умер, не узнав, чем обладает. О ценности собрания стало известно лишь его внукам, которые теперь одни из самых богатых людей мира. Представляете, сколько дают за крошечный эскиз великого импрессиониста? Вы не волнуйтесь, я обязательно потом схожу к Евдокии Семеновне и поговорю с ней, подожду, пока ей лучше станет, и разберусь.
– Ага, – кивнула я, – спасибо за вешалку. Помогите только впихнуть ее в «Пежо».
Мы провозились около получаса, втискивая изделие в малолитражку, наконец, опустив переднее пассажирское сиденье, достигли нужного результата. Я смахнула пот со лба, улыбнулась Сержу, подождала, пока мужчина скроется в своем подъезде, и порулила в соседний двор, к Евдокии Семеновне.
Открыв дверь, пожилая дама спросила:
– Деточка, ты одна? Сержика нету?
– Он дома, – улыбнулась я.
– Хорошо, а то, право, неловко получится, – засуетилась Бордюг, – держи тапочки, а теперь пошли на кухоньку. И давно у вас с Сержиком любовь? Надеялась, он на Милочку внимание обратит, да, видно, не судьба.
Наверное, следовало сказать плохо видящей от старости и не слишком умной от рождения женщине, что она ошибается: «Между мною и Сержем ничего нет, да и быть не может, я намного старше этого парня, совершенно не знаю его, познакомились пару часов назад!»
Но тогда Евдокия Семеновна моментально замолчит, и я никогда не разведаю, откуда к ней приплыло мое ожерелье.
– Что ты знаешь о Серже? – тарахтела старушка, вводя гостью в огромную кухню. – Хотя нет, сначала расскажи о себе. Кем работаешь, или еще учишься в институте?
Конечно, Бордюг практически потеряла от возраста зрение, но как приятно, когда тебя принимают за студентку!
– Преподаю французский язык в институте, – сообщила я почти правду, – закончила вуз и мирно тружусь на кафедре иностранных языков.
– А родители кто? – продолжала допрос старушка. – Не сочти мои вопросы за обезьянье любопытство, но Серж мне родной человек, душа за мальчика болит, вот и хочу его невесту поближе узнать.