— Я над этим две недели работал.
Маккенна пролистал ее; несколько раз его брови приподнимались.
— Кое-где посадил кофейные пятна, а одну страницу прожег папиросой.
Маккенна тихонько присвистнул:
— Я вижу.
— Здесь заметки Даниэля Санте. Что скажешь?
Маккенна листал страницы.
— И о Монреале, и о спартаковцах. Неплохо. О-о, Сиэтл и Оле Хансон [57] тоже здесь есть. Хорошо, хорошо. И Архангельск… А Версальская конференция?
— Думаешь, я бы такое пропустил?
— Осторожней, — призвал Эдди, не поднимая глаз. — Тайным агентам самоуверенность вредна.
— Я уже столько недель не могу сдвинуться с мертвой точки, Эдди. Откуда у меня самоуверенность? Я смастерил эту книжку, и Бишоп меня заверил, что покажет ее Фраине, хотя и не может ничего обещать.
— Отличная штука. Ей почти веришь.
Дэнни пропустил это замечание мимо ушей и спрятал книжку обратно в карман пальто.
Эдди отщелкнул крышку часов:
— Какое-то время держись подальше от профсоюзных собраний.
— Не могу.
Эдди закрыл часы и убрал их в жилетный кармашек:
— Ах да. Ты же теперь у нас лицо БК.
— Ерунда.
— После твоей встречи с О’Мирой так говорят, можешь не сомневаться. — Он мягко улыбнулся. — Служу в этом управлении почти тридцать лет, а наш милый комиссар, готов поспорить, даже не знает моего имени.
— Да я просто оказался в нужное время в нужном месте, — заметил Дэнни.
— В ненужном месте. — Эдди нахмурился. — Гляди в оба, парень. Потому что кое-кто уже начал приглядывать за тобой. Послушайся совета дядюшки Эдди, осади чуть-чуть назад. Повсюду грядут неизбежные бури. На улицах, в заводских дворах, а теперь и в нашем собственном управлении. Власть… Власть — понятие зыбкое, Дэн. И сейчас — больше чем когда-нибудь прежде. Веди себя тихо, не светись.
— Я уже засветился.
Эдди хлопнул по столу.
Дэнни откинулся в кресле. Он никогда не видел, чтобы Эдди Маккенна прилюдно утрачивал свое обманчивое хладнокровие.
— Если твоя фотография попадет в газеты, после этого обсуждения с комиссаром… с мэром… Ты хоть задумывался, что это будет означать для моего расследования? Я больше не смогу задействовать тебя, потому что Даниэль Санте станет Эйденом Коглином, представителем БК. Мне нужен список адресатов Фраины.
Дэнни смотрел через столик на этого человека, которого знал всю жизнь и в котором теперь открыл нечто новое для себя. Он всегда подозревал, что это таится где-то внутри, но ни разу не видел, чтобы оно прорывалось наружу.
— Зачем тебе эти списки адресатов, Эдди? Мы же ищем доказательства, что разрабатываются планы майского восстания.
— Ищем и то и другое, — ответил Маккенна. — Добудь мне этот список, пока твою физиономию не напечатали во всю первую полосу. Можешь это сделать для своего дядюшки, дружок? — Он поднялся, вышел из кабинки, влез в пальто, бросил на столик несколько монет: — Вроде бы как раз.
— Мы же только пришли, — удивился Дэнни.
Лицо Эдди снова приняло привычное выражение, веселое и ласковое.
— У меня дела в Брайтоне.
— В Брайтоне?
Эдди кивнул:
— На скотобазе. Терпеть не могу это место.
Дэнни проводил его до двери:
— Ты теперь вяжешь коров, Эдди?
— Цветных. Черномазые совсем ополоумели и встречаются после работы, чтобы обсуждать свои права. Не верится, а? Куда это заведет? Не успеешь оглянуться, раскосые начнут арестовывать наше белье, которое мы им отдали в стирку.
Водитель Маккенны подвел к тротуару черный «гудзон».
— Тебя подвезти? — спросил Эдди.
— Я пройдусь.
— Правильно. Заодно и протрезвеешь, — одобрил Маккенна. — Кстати, у тебя нет знакомых по фамилии Финн? — Лицо у Эдди было открытое, беспечное.
Дэнни и на своем лице сохранил такое же выражение.
— В Брайтоне?
Эдди нахмурился:
— Я тебе сказал, что еду в Брайтон охотиться на черных. По-твоему, Финн — подходящее имя для негра?
— Скорее для ирландца.
— Вот именно. Знаешь таких?
— Никого. А что?
— Просто спросил, — ответил Эдди. — Уверен, что не знаешь?
— Я же говорю, Эдди. — Он поднял воротник: ветер был сильный. — Никого такого.
Эдди кивнул и протянул руку к дверце.
— Чем он занимается? — поинтересовался Дэнни.
— А?
— Этот твой Финн, которого ты ищешь, что он делает? — поинтересовался Дэнни.
Маккенна долго смотрел ему в лицо, не говоря ни слова.
— Спокойной ночи, Дэн, — наконец произнес он.
— Спокойной, Эдди.
Машина Эдди укатила по Бикон-стрит, и Дэнни подумал, не позвонить ли Норе из гостиничного вестибюля. Дать ей знать, что Маккенна вынюхивает что-то, касающееся ее жизни. Но потом он представил ее с Коннором, как она держит его за руку, целует его, а может быть, сидит у него на коленях, когда никто в доме не видит, — и решил, что в этом мире Финнов много. А половина из них — или в Ирландии, или в Бостоне. В конце концов, Маккенна мог иметь в виду любого из них. Кого угодно.
Первое, чем Лютеру следовало заняться в доме на Шомат-авеню, это сделать так, чтоб непогода этому строению была нипочем. Получалось, начинать надо с крыши. Сущая шиферная красавица сильно пострадала от ударов судьбы и отсутствия заботы.
Как-то раз, в погожее холодное утречко, Лютер работал на коньке, в воздухе пахло заводским дымом, а небо было ясное и синее-синее. Он собрал обломки шифера, которые пожарники в свое время скинули в желоба баграми, и добавил их к тем, которые подобрал с пола. Ободрал с крыши прогнившую или обгоревшую деревянную обшивку, заменил ее новой, дубовой, и покрыл ее спасенными кусками шифера, а когда те кончились, стал брать шифер, который миссис Жидро как-то исхитрилась добыть у одной кливлендской фирмы. Он начал в субботу, на рассвете, а закончил в воскресенье, уже перед самым вечером. Сидя на крыше, весь скользкий от пота, в такую-то холодину, он вытер лоб и глянул вверх, в чистое небо. Потом стал смотреть на город, который раскинулся вокруг. В воздухе пахло близкими сумерками, хотя никаких зримых признаков их наступления его глаз не улавливал. И надо сказать, мало было запахов, которые бы он вдыхал с бо́льшим удовольствием.