Остаток назидательной речи застыл в горле, я ахнула и чуть было сама не начала лаять, как Жюли. В паре метров от центрального входа покачивался на короткой толстой ножке удивительный цветок. Ярко-красный колокольчик был размером с десятилитровую кастрюлю, лепестки торчали в стороны, внутри виднелись тычинки, покрытые черной пыльцой. Цветоложе окружали глянцевые мясистые листья, лаково блестящие в свете фонарей, а в воздухе разливался запах… ммм… не особо приятный, напоминающий «аромат» несвежего мяса. Очевидно, и Жюли оценила красоту, потому что она, перестав заливаться, стала подбираться к невероятному растению, нервно подергивая носом. Точь-в-точь так йоркшириха поступает, когда видит свежепожаренные котлеты.
– Ни фига себе! – всплеснула я руками. – Торговец не обманул, Лягушкас и впрямь раскрывается по ночам. Как думаешь, Жюли, не позвать ли нам домашних полюбоваться на невиданное зрелище? Конечно, Зайка начнет ругаться, но ведь днем Лягушкас похож на обычный теннисный мячик, только экстремального, красного цвета. Единственно, что мне не нравится в потрясающем цветке, это его резкий запах. Ой, а к Лягушкасу просто толпой летят всякие бабочки и ночные насекомые! Наверное, у него сладкая пыльца. Эй, Жюли, не смей грызть цветок! Фу, отойди, фу!
Йоркшириха, абсолютно не обращая внимания на гневное замечание хозяйки, попыталась оттяпать кусок от одного из лепестков, а потом, коротко взвизгнув, влезла внутрь роскошного цветка.
– Жюли! – с возмущением заорала я, забыв о необходимости соблюдать тишину. – Вот придумала! Ты сломаешь Лягушкас! Мало того что растение дорогое, так оно еще и невероятно красиво!
Пованивает, правда, но это детали. Вылезай немедленно!
Не успел отзвенеть мой гневный крик, как одно из окон второго этажа с треском распахнулось и высунулась растрепанная Зайка.
– Смею напомнить, – зашипела она, – что кое-кому завтра вставать в шесть утра. Полнейшее безобразие! Отчего вопишь? На ??ом напали пираты? Или в сад влезли шанхайские барсы? И чем тут пахнет? Ты куришь сигары? Ну ваше!
– Это Лягушкас приванивает, – замела я хвостом, – никаких изделий из табака даже в руках не держу, честное слово!
Зайка прищурилась:
– Жабы с запахом? Первый раз о подобном слышу!
– Лягушкас не земноводное, он цветок, – охотно пустилась я в объяснения, – растение так называется. Какой-то Лягушкас и еще одно слово, только я его забыла.
– Да? – с легким сомнением протянула Ольга.
– Ага, – закивала я, – спустись и посмотри.
– Давно сплю, – зевнула Зайка.
– Как хочешь, но Лягушкас хорош лишь по ночам.
– Ладно, – после недолгого колебания согласилась Ольга, – уже ползу.
Выйдя на крыльцо, Зайка спросила:
– И где твой жабешник?
– Лагушкас, – засмеялась я, – вон там, левее. Кстати, даже Жюли оценила прелесть экзота, представляешь, она залезла…
Ольга, никак не отреагировав на чужие речи, пошлепала по ступенькам, дошла до нужного места и с явным недовольством спросила:
– Этот, что ли?
– Да, – поспешила я к Зайке, – он! Правда, хорош?
– Ничего особенного, – равнодушно ответила Ольга, – просто листья и какой-то мешок.
– Цветок! Гигантский колокольчик!
– Ни фига подобного. Тут нечто, смахивающее на неаккуратный ком.
Я подскочила к кадке и замерла в растерянности. А где изумительной красоты ярко-красные лепестки и черные тычинки?
– Он закрылся! Наверное, мало времени находится в распущенном виде.
Ольга чихнула.
– Не знаю! Воняет отвратительно, хуже только духи Лады. А еще мне кажется: некто, очень вредный, решил постебаться над наивной Олечкой. И та побежала на зов, роняя тапки, забыла про столь необходимый ей сон, замерзла, промокла…
– Дождя нет, – быстро напомнила я.
– Вон капли блестят!
– Где?
– Около твоего жабиолуса!
– Лягушкаса, – машинально уточнила я, разглядывая землю в невысокой, почти плоской кадке, откуда торчало растение. – И это не вода, а что-то типа смолы.
– Ну все, – выпалила Ольга, – посмеялась, и будет! Я пошла спать.
– Лягушкас выглядел потрясающе, – решила я оправдаться, – красота неописуемая.
– Угу, – буркнула Зайка и ушла.
Я внезапно ощутила приступ тошноты. Интересно, по какой причине второй раз за сутки мне становится плохо? Первый раз скрутило за час до встречи с Андреем, теперь опять мутит. Наверное, сейчас виноват запах Лягушкаса!
Сделав пару глубоких вздохов, я тихонько сказала:
– Жюли, пора домой.
Йоркшириха не торопилась на зов, пришлось слегка прибавить звук.
– Жюленька, сюда! Жюльетта, бегом к маме! Опять нет ответа. Легкое беспокойство цапнуло меня когтистой лапкой. Жюли не самая послушная собака, она способна прикинуться слепоглухой и никак не реагировать на хозяйские призывы. Но вот немота никогда не поражала йоркшириху, место пребывания бестии всегда легко вычислить по звонкому лаю. Если мерное «тяв-тяв» несется справа, то Жюли стоит у калитки и пытается объяснить прохожим, кто во дворе хозяин. Визгливым «гав-гав» йоркшириха вызывает на вечернюю разборку Лабрадора с соседнего участка. Мерное «р-р-р», долетающее с площадки, на которой высится ярко-красный генератор, свидетельствует, что наша бойкая охотница нашла крота или мышь. Но сейчас во дворе стояла пронзительная тишина. Даже от дома Сыромятников??, где ведется вечный ремонт, не летел визг пилы-«болгарки».
– Жюли! – заорала я. – Ты где?
Вновь распахнулось окно, и из него почти вывалилась Зайка.
– Ну это уже слишком! – крикнула она.
– Что случилось? – выглянул из своей комнаты Тема.
– Муся, – забеспокоилась Маня, свисая с балкона, – тебе плохо?
– Ей хорошо, – заехидничала Ольга. – Стоит на крылечке, наслаждается отвратительным запахом жабиолуса и при этом, еще уверяет меня, что он потрясающе хорош собой.
– Лягушкас расцвел? – обрадовалась Машка. – А Тема переживал. Бегу!