– Возможно, я смогу помочь! – скромно заявил Эссиорх. – Эти несчастные – могильщики с одного большого кладбища, которые живут тем, что цинично вымогают непомерную мзду за то, что является их долгом. Кроме того, вечерами они порой грабят одиноких прохожих. Нападают в подъездах и на темных улицах… Любому стражу даже с начальным уровнем подготовки найти или вычислить таких людей не составляет труда. А теперь, друзья мои, поехали отсюда, а сих мужей оставим здесь с их страстями.
– И что, мы их просто так отпустим? Даже не пнем пару раз на память? – мстительно спросил Мефодий, ощупывая распухающую переносицу.
– Злобненький ты, одначе… Разумеется, нет, – заверил его Эссиорх. – Я уверен, их стражи-хранители проведут с ними воспитательную работу и постараются наставить на путь спасения. Однако, боюсь, в данном случае это будет непростой задачей.
Эссиорх деловито огляделся и поманил к себе Мамая.
– Друг мой, осмелюсь ли я попросить тебя об огромном одолжении?
Мамай осторожно приблизился. Он, как всякий нормальный комиссионер, побаивался того, в ком ощущал стража света.
– Отгони их самодвижующуюся повозку, дабы мы могли проехать, но, прошу тебя, сдержись и не сотвори того, что я со скорбью читаю в твоих мыслях, – приказал Эссиорх.
Мамай ухмыльнулся. Он сел за руль японского микроавтобуса, завел его, вывернул руль, разогнался и… направив автобус в фонарный столб, соскочил на ходу.
«Сдержись, сдержись, а если я не могу сдержаться?» – пробормотал он, возвращаясь к своему помятому «Роллсу», в котором уже сидели Эссиорх, Мефодий и Улита.
Улита, вполне оправившаяся и даже со слегка порозовевшими щеками, уже вовсю приставала к Эссиорху. Влюбчивая ведьма давно с любопытством окидывала восхищенным взглядом его широченные плечи, кожанку и хромированный ремень.
– Чей это такой стражик-хранитель? Симпатиш-шный мущ-щина! А героический какой: всех кидал раскидал, всех бросал разбросал, всех швырял расшвырял! – мурлыкала она. – Ап-п-п-псолютно мой тип!
– Не богохульствуй, ведьма, и отодвинься от меня! – с негодованием потребовал Эссиорх. – Ты пахнешь духами, коими обрызгивают свои тела лишь кокетливые, безнравственные женщины, и потому ты для меня аки труп гниющий, аки пес смердящий.
Улита совершенно не обиделась.
– Ну ты и ляпнешь тоже! Прямо-таки пес смердящий? Дядя Кензо был бы польщен такой характеристикой своей новой цитрусовой коллекции. Может, тебе понюхать получше? Прижми-ка нос к моей ямочке за ухом, вот тут! Ну же, смелей! Я же сугубо в научных целях!
– Отстань, не трогай меня! Убери свою ладонь! – закричал Эссиорх, с ужасом стряхивая руку ведьмы.
– Ишь ты, какой святоша! – фыркнула Улита, убирая руку. – А откуда ты тогда знаешь, какие духи используют безнравственные женщины? Или вам это прочитали в вашей эдемской политинформации? А может – х-хо! – ты подсматривал за нами, бедными, пользуясь невидимостью?
– Ты можешь оскорблять меня сколько угодно, ведьма. Я не отвечу тебе! В горниле искушений куется характер, – возвышенно сказал Эссиорх.
– Классная фраза! Ее любил повторять один мой знакомый карманник. Знаешь, какая у него была коронка, после которой он начинал прорезать бритвой сумочки? Он прижимался к девушке в метро и, если девушка что-то начинала подозревать, говорил шепотом: «Вы слышали последние новости о глобальном потеплении? В час глобального потерпления люди должны быть рядом!»
Улита придвинулась к Эссиорху совсем близко. Ее рука как бы невзначай скользнула по плечу стража.
– Ух ты, какая мышца! – сказала она восхищенно. – Дружим со штангой? Может, тебе лучше завести девушку? Я сегодня, правда, иду на свидание с одним светлым, но он не такой крутой. Я, наверное, скажу ему, что мы останемся просто друзьями, и повешу прочей лапши килограмма на полтора. Ты ведь тоже ни с кем не встречаешься?
Эссиорх побагровел.
– Изыди, ведьма! – завопил он во всю мощь легких.
Улита удовлетворенно кивнула.
– Так я и думала, красавчик! Всю молодость ты потратил на хоровое пение? Не так ли?
– Изыди, змея подколодная! Не смущай меня своими греховными прелестями! – почти простонал Эссиорх.
Ведьма польщенно наклонила голову.
– У вас в этих самых сферах умеют говорить комплименты!.. Да, я в самом деле очень милая. Некоторые, правда, осмеливаются называть меня толстой, но они, как правило, долго не живут, и их можно в расчет не принимать… Так ты поцелуешь меня, Эссиорчик? Вот сюда, в шейку. Заодно окончательно определимся с духами… Мефодий, закрой глаза и заткни уши! Тебя здесь нету!
– Останови свой драндулет, комиссионер! – в ужасе завопил Эссиорх, пытаясь схватиться за руль.
Мамай нажал на тормоза. Страж выскочил и, размахивая руками, кинулся бежать, лавируя между машинами.
– Эй, красавчик! Найди меня! Отныне Катоша сдан в архив! – высунувшись из окна, крикнула ему на всю улицу Улита.
Эссиорх вздрогнул, втянул голову в плечи и затерялся в толпе. Мамай захохотал, однако Мефодий даже не улыбнулся. Дело в том, что в минуту, когда Эссиорх выскакивал из машины, он вдруг услышал внятный, совсем не клоунский и не растерянный голос:
«Будь осторожен! Не погуби ее! Для того, кто погубит светлые крылья стража, нет спасения. Ты в шаге от бездны Тартара! Твой эйдос в тоске и страхе!»
В этих словах было нечто такое, что всю браваду с Мефодия как ветром сдуло. Даже синяки и ссадины заныли сильнее. Сомнений не было: речь шла о Даф.
Был тихий и светлый вечер. Крыши, облизанные закатом, казались мягкими, как плавленый сырок. Природа благоденствовала. Голуби ворковали. Листики зеленели. Трава была привычно вытоптана установщиками табличек «По газонам не ходить». Коты выясняли, кто будет крышевать дворовую территорию. В общем, летняя идиллия а ля Московия.
Зозо Буслаева, заперевшись в ванной, включила воду и, перекрикивая рев кранов, говорила по телефону с очередным претендентом на ее руку и сердце, а заодно на печень, селезенку и другие внутренние органы. Когда же и на этот раз ничего не сложилось, она с чувством хлопнула дверью и вышла в комнату, где Хаврон играл в дурака с Даф. Оба жульничали. Хаврон передергивал и таскал карты из отбоя, а Даф подзеркаливала и магией превращала крести в пики. В результате счет был примерно равный.