«Вот оно, зло, — подумал Сервас. — Почти осязаемое».
На фоне солнечного пейзажа оно ощущалось особенно ясно, материализованное в четырех темных силуэтах.
«Зло существует. Эти четверо — всего лишь одно из его многочисленных воплощений».
У него начала проявляться схема, возможная структура событий.
Выходило, что всех четверых объединяла общая страсть: горы, природа, путешествия и бивуачная жизнь. Но было и еще что-то, гораздо более тайное и жестокое. Они жили в изоляции, в горной долине, и такая обстановка располагала к полной безнаказанности. Их вскормили и вдохновили грандиозные вершины, и постепенно они стали ощущать себя сверхлюдьми, неприкосновенными. Сервас понял, что приблизился к истоку, от которого брали начало все дальнейшие события. С течением лет четверка превратилась в некую секту, живущую в закрытом пространстве пиренейской долины, куда шум мира проникал только с экранов телевизоров и со страниц журналов. Изоляция оказалась не только географической, но и психологической, от всего мира, в том числе и от близких людей, отсюда разводы и взаимная ненависть.
Так продолжалось до той поры, пока действительность их не настигла.
До первой крови.
Тогда банда разбежалась, разлетелась как стая птиц. Члены непобедимой секты показали свои настоящие лица: подлых, жалких и насмерть перепуганных трусов, грубо сброшенных с пьедестала.
Теперь горы уже не были грандиозными свидетелями безнаказанных преступлений. Они превратились в театр, где демонстрировалась трагедия полного краха. Кто же оказался судьей? Откуда он, на кого похож? Где прячется?
Жиль Гримм.
Серж Перро.
Жильбер Мурран — и Ролан Шаперон.
Клуб из Сен-Мартена.
Серваса мучил один вопрос: какова была истинная природа их преступлений? Он считал, что Циглер, несомненно, права. Шантаж девочки-школьницы был всего лишь малой частью айсберга, выступавшего из воды. Страшно было подумать, что же таится в глубине. В то же время Сервас словно бы постоянно натыкался на какое-то препятствие. Существовала деталь, которая не укладывалась в общую схему. Он говорил себе, что все слишком просто, чересчур очевидно. Была какая-то ширма, за которую они не могли заглянуть. Там и таилась истина.
Сервас подошел к подвальному окошку, ведущему в сад. Снаружи уже наступила темная ночь.
В этой ночи таились судьи. Мстители, готовые к броску. Они, так же как и следователи, разыскивали Шаперона. Где же прятался мэр? Далеко или совсем рядом?
Тут вдруг его поразила одна мысль. Ограничивался ли «клуб мерзавцев» только этой четверкой или к нему принадлежал еще кто-нибудь?
Вернувшись домой, Эсперандье застал в гостиной няню. Она с сожалением поднялась, явно поглощенная эпизодом из «Доктора Хауса». Ладно, хорошо еще, что не надеется на прибавку к жалованью. Студентка первого курса юридического с экзотическим именем. То ли Барбара, то ли Марина, то ли Ольга, вспоминал он. Людмила? Стелла? Ванесса? Венсан отказался называть ее по имени и договорился, что она будет приходить на два часа. К холодильнику была магнитиком пришпилена записка от Шарлен: «Я ушла погулять с Карен и Камиллой. Вернусь поздно. Целую». Он достал из холодильника чизбургер, сунул его в микроволновку и включил ноутбук, собираясь поработать. В почтовом ящике оказалось много писем. Одно из них было от kleim162 и пришло под названием: «Ответ. Различные вопросы по поводу L.». Эсперандье закрыл дверь в кухню, включил музыку — «Last Shadow Puppets» пели «The Age of the Understatement», — пододвинул стул и принялся читать.
Салют, Венс.
Вот тебе первые результаты моего расследования. Не бог весть что, но это представляет Эрика Ломбара совсем в другом свете, чем принято в светской хронике. Не так давно на форуме миллиардеров в Давосе наш парень заявил, что согласен с определением глобализации Перси Барневика, старого президента шведского АВВ: [39] «Я понимаю глобализацию как возможность для своей группы инвестировать средства, куда и когда она захочет, покупать и продавать, где захочет, и при этом встречать как можно меньше препятствий со стороны трудового законодательства и социальных условностей». Это кредо большинства руководителей многонациональных компаний.
Чтобы понять, какое давление они все больше оказывают на государства, необходимо знать, что к началу 1980-х годов существовало около 7000 мультинациональных компаний. В 90-е их уже было 37 000. В последующие 15 лет — более 70 000, они контролировали 80 000 филиалов и 70 % всего коммерческого потока. Это движение все нарастает. Вот результат: никогда еще не создавалось таких богатств и никогда еще они не разрастались с такой неравной скоростью. Доход Диснея в 300 000 раз превышает заработок гаитянского рабочего на производстве футболок. 13 членов дирекции AIR, в которой принимает участие Эрик Ломбар, в прошлом году получили 10 000 000 евро, что вдвое превышает заработок 6000 рабочих на предприятии в Азии.
Эсперандье нахмурился. Может, kleim162 собрался воссоздать для него всю историю либерализма? Он знал, что его корреспондент питает органическую неприязнь к полиции, политикам и многонациональным капиталам. Это не только журналист, но и член «Гринписа» и Организации по защите прав человека. Он был в Жене и Сиэтле, когда противники совещание «Большой Восьмерки» устроили манифестацию. Он был в Жене в 2001 году, когда итальянские карабинеры ворвались на территорию школы Диас, оборудованной под пристанище для манифестантов, и устроили побоище, избивая и мужчин, и женщин так, что все стены в помещении были забрызганы кровью. Пришлось вызывать «скорую помощь». В результате один убитый, шестьсот раненых, двести восемьдесят человек арестованы.
Эрик Ломбар создал свой первый бренд, выпуская спортивное снаряжение для семейной группы. Эту марку хорошо знали все мальчишки, потому что ее носили многие чемпионы. За 5 лет ему удалось удвоить прибыль отрасли. Каким образом? Развив настоящее искусство субподряда. Обувь, футболки, шорты и другие спортивные товары изготавливали в Индонезии или в Бангладеш женщины и дети. Эрик Ломбар поехал туда и видоизменил уже заключенные соглашения. Теперь, чтобы получить лицензию, поставщику надо было выполнить поистине драконовские условия: никаких забастовок, безупречное качество и такие низкие цены на продукцию, что зарплата рабочих становилась совсем нищенской. Чтобы поддерживать такой прессинг, лицензия подписывалась каждый месяц. Это достаточно известный в конкуренции прием. Как только началась такая политика, отрасль перестала процветать.
Эсперандье опустил глаза и посмотрел на свою футболку, на которой красовалась надпись «Я НА СТОРОНЕ ДУРАКА» и стрела, направленная влево.
Еще пример? В 1996 году фармацевтическое подразделение группы прикупило американскую фирму, которая производила эфлорнитин, единственное известное средство от африканского тираносомиаза, то есть сонной болезни. На сегодня в Африке ею поражены около 450 000 человек, а без лечения она ведет к энцефалиту, коме и смерти. Группа Ломбара тотчас же прекратила выпуск медикамента. Мотив? Нерентабельно. Болезнь скосила десятки тысяч человек, оставшихся без медицинской помощи. Когда гуманитарная необходимость заставила такие страны, как Бразилия, Южная Африка и Таиланд, взяться за создание лекарства от СПИДа и менингита в обход патентов крупных фармацевтических компаний, Ломбар выступил на стороне этих фирм перед мировым торговым сообществом. Тогда старый Ломбар был уже при смерти, и руководство группой принял на себя двадцатичетырехлетний Эрик. Ну что, теперь ты другими глазами посмотрел на нашего очаровательного искателя приключений?