Взглянув в какую-то бумагу, лежавшую на столе, он сказал:
— До меня дошли слухи, что вчера с тобой никто не мог связаться — ни по телефону, ни по пейджеру. Почему?
— Потому что я отключил мобильник и пейджер.
— Агентам запрещено отключать средства связи. При любых обстоятельствах. — Помолчав, он добавил: — А если бы объявили общую тревогу? Или тебя это не волнует?
— Волнует, сэр.
— Тогда какого черта ты все отключил?
— Виноват, сэр. И у меня нет оправданий.
— Может, хоть одно все-таки найдется?
— Я не стану ничего придумывать, сэр. И скажу правду. Я сделал это, потому что не хотел, чтобы меня вычислили.
— Это почему же? Ты что — трахаешь жену комиссара полиции?
— Нет, сэр.
— А что ты вообще вчера делал?
— Ездил в одно местечко под названием Уэстгемптон.
— Я думал, ты заболел…
— Я не был болен, сэр. Просто взял свободный день.
— Почему?
Вспомнив свой совет Кейт говорить правду и одну только правду, я сказал:
— Я занимаюсь расследованием кое-каких аспектов дела «Транс уорлд эйрлайнз». Разумеется, в нерабочее время.
Стейн несколько секунд молчал, потом спросил:
— Что значит — в нерабочее время?
— Это значит, что данный случай меня здорово заинтересовал.
— Неужели? И что же в нем такого интересного?
— То дерьмо, которое на него налипло.
— Меня тоже кое-что интересует в этом деле. Итак, ты хочешь сказать, что предпринял расследование по собственной инициативе и никто тебя к этому не принуждал и не подталкивал? Изначально это была твоя идея?
— Я ездил на мемориальную службу, посвященную пятой годовщине катастрофы. И это навело меня на кое-какие мысли.
— Ты был там со своей женой?
— Да.
— И эта совместная поездка заставила тебя вернуться мыслями к событиям пятилетней давности?
— Совершенно справедливо, — сказал я и поторопился добавить: — Мне показалось, что в этом деле существуют досадные пробелы.
— Правда? А ты, значит, собираешься в свое свободное время их заполнить?
— Точно. По крайней мере мне бы этого хотелось.
Помолчав, Стейн произнес:
— Кениг не сказал мне, почему ты оказался по уши в дерьме. Он хотел, чтобы я выяснил это у тебя лично. Полагаю, всему причиной именно это дело. А ты как думаешь?
— Думаю, так оно и есть, капитан. Федералы напустили вокруг него столько тумана и так странно себя ведут…
— Скажи, Кори, какого черта ты суешь свой нос куда не следует?
— Потому что я детектив, сэр.
— Я тоже детектив, но стараюсь выполнять отданные мне приказы.
— А что, если это незаконные приказы?
— Только не надо втягивать меня в разговоры о том, что законно, а что нет. Я сам юрист, и всякого рода статей, параграфов и подзаконных актов в одном моем мизинце больше, чем во всей твоей чертовой башке.
— Я это понимаю, сэр. Я только хотел сказать, что…
— Тебе кто-нибудь говорил, чтобы ты оставил это дело?
— Да, сэр. Лайэм Гриффит. На мемориальной службе. Он тоже там находился по какой-то не совсем понятной мне причине. Но я не работаю на Лайэма Гриффита. Поэтому его требование…
— Хорошо… Оставим на время эту тему, Кори. Между прочим, ты мне нравишься. И как человек, и как детектив. Но за тот год, что ты находишься в наших рядах, ты, Кори, причинил мне своими действиями массу беспокойств. Из некоторых ситуаций тебе удалось выкрутиться, потому что ты всего лишь агент-контрактник, из других — по той простой причине, что тебя подстрелили. Кроме того, ты хорошо проявил себя в деле Халила. Короче говоря, ты держишься здесь только благодаря тому, что хорошо делаешь ту работу, которую тебе поручают. Этого даже Джек Кениг не отрицает. Он тебя, конечно, не любит, но по крайней мере уважает. Считает, что ты неплохо дополняешь собранную в ОАС команду. Кстати, как и твоя жена. Даже те люди, которым не нравишься ты лично, твоей супруге, без сомнения, симпатизируют.
— Благодарю за теплые слова, сэр.
— Но с другой стороны, ты, если разобраться, уже старая, отстрелявшая свое пушка. И карьерному росту своей жены никак не способствуешь. Поэтому ты или будешь вести себя прилично — или вообще отсюда вылетишь.
Пока что Стейн особенно на меня не давил, и внешне все выглядело так, что мои проказы и на этот раз сойдут мне с рук. Если бы не некий душок, который я под всем этим улавливал даже несмотря на витавший в комнате аромат сигары моего непосредственного начальника.
— Ну, если вы предлагаете мне подать в отставку…
— Разве я это говорил? Я просто предложил тебе сделать выбор между достойным поведением и отставкой. Неужели это так уж трудно? Просто пообещай мне, что с сегодняшнего дня ты будешь хорошим мальчиком, — и забудем об этом. Ну же, соглашайся, не тяни…
— О'кей… Я… — Тут я решил переменить тему. — Капитан, я не могу поверить, что федералы не ввели вас в курс дела. Может быть, мы сейчас с вами вообще не о том говорим?
— Что еще в таком случае ты успел натворить?
— Я играл в покер на своем служебном компьютере.
— Я тоже обожаю всякие компьютерные игры. Ты знаешь священника Майка Хэллорана? Уверен, ты его знаешь, ибо кто же не знает Майка Хэллорана?
— И что же этот священник?
— Научил меня еще кое-каким штукам — помимо компьютерных. Такой, к примеру… — Стейн воздел руку с сигарой, помахал ею, как кадилом, из стороны в сторону и произнес: — Все твои грехи отпускаются, сын мой. Иди с Богом — и не греши больше.
А я-то думал, что у меня одного с головой не все в порядке. Сказал я, впрочем, другое:
— Впечатляющее зрелище. И великие слова. Значит, я могу?..
— Да, ты можешь идти, — сказал Стейн, крутанувшись на своем вращающемся кресле. — Но не раньше, чем ознакомишься с неким заданием. Это тебе подарок лично от Кенига.
— Между прочим, с ним сейчас беседует Кейт.
— Я знаю.
— Он хочет со мной встретиться?
— Понятия не имею. — Взяв со стола толстую папку из коричневого картона, Стейн раскрыл ее. Не знаю, как вам, но лично мне подобное начало совсем не нравится — прежде всего потому, что начинка, которая может скрываться в такой солидной папке, часто бывает весьма щекотливого свойства.
— Помнишь фильм «Миссия невыполнима»?
— Не очень хорошо. Я предпочитаю сериал «Секретные материалы».
— Ну так вот, миссия в том фильме и впрямь была практически невыполнима. И тебе тоже придется основательно попотеть, если ты согласишься взяться за это дело.