– Что вам известно о монете шестьдесят седьмого года? – спросил он тихим контральто.
– Монетный двор Сан-Франциско. Я бы сказал, что она «почти необращавшаяся», то есть присвоил бы ей пятьдесят баллов.
– Почти необращавшаяся, значит? – ухмыльнулся владелец магазина. – Ну-ка, посмотрим!
Надев перчатки, он вытащил монету из прозрачного футляра и положил на черную бархатную подставку.
– Взгляните на кончики крыльев орла! Видите, как истерлась позолота? Посмотрите, как вытерты перья у шеи. И вы купили монету как «почти необращавшуюся»?
Джин покачал головой:
– Мой отец купил ее на нумизматической ярмарке в Таскопси в шестьдесят девятом году.
Нумизмат вынул из глаза монокль и надел очки.
– Что ж, можете оценить монету где-нибудь еще, но я бы сказал, что вашего отца либо обманули, либо он обращался с монетой ненадлежащим образом. Я даю монете сорок баллов.
– Сколько же она стоит? – прищурился Джин.
Владелец сверился с компьютером:
– Сегодняшняя цена – две семьсот пятьдесят. За идеальную монету дают шесть восемьсот шестьдесят. Хотите, чтобы я взглянул на остальные?
– Непруха, – подвел я итог, когда мы отправились на поиски следующего адресата. – Обдираловка, а не ярмарка.
– Все путем! – усмехнулся Джин, закуривая. – Тут вот какое дело, командир. Если говоришь торговцу, что у тебя монета, условно говоря, класса Б, он старается убедить тебя в том, что ты когда-то приобрел монету класса В. Надо сразу говорить, что у тебя монета класса А, тогда получишь столько, сколько она стоит на самом деле. Мы ничего не приобрели, но ничего и не потеряли – нормальный ход, короче. – Склонившись над рулем, он проводил взглядом летящий над нами самолет.
– Одномоторный «бичкрафт», – произнес он, покачав головой. – Вот идиот, завалился на крыло, того и гляди гробанется.
Мы пообщались с шестью нумизматами и продали наше золотишко, получив шесть чеков. Последнюю партию «некачественных» монет Джин сплавил одному ростовщику за тысячу долларов наличными, причем лишних вопросов нам не задавали.
Затем он отстегнул мне две сотни и велел отвезти его домой. Сам он лег на заднее сиденье, заложив руки под голову, и закурил. Он радовался, что все идет по плану, а я по-прежнему недоумевал. Мы таскались по всевозможным нумизматическим ярмаркам и «производили впечатление». Мы покупали дорогие монеты, которые доставляли нам позже по почте, а кое-какие продавали. Мы продавали купленные монеты другим торговцам и в целом выходили в ноль. Мы обзванивали торговцев и совершали сделки по телефону. Три раза в неделю служба срочной почтовой доставки США привозила нам ценные бандероли. Мы не жульничали, хотя не имели аккредитации Американской нумизматической ассоциации. Будь мы американской компанией, такая аккредитация была бы необходима, но, как неоднократно объяснял Джин, мы не были американской компанией, потому как наша компания называлась Общество нумизматов Уайтхолла и мы были зарегистрированы в Лондоне, и это все объясняло.
Мы покупали и продавали лишь небольшие партии монет, так что на прибыль пока и рассчитывать не приходилось. Тем не менее я склонен был верить Джину, который уверял, что мы на пороге обогащения. Я не понимал, каким образом мы вдруг обогатимся. Ладно, упремся – разберемся! Как-никак Джин в этом деле дока, ему виднее, пришел я к выводу.
Я включил радио и прибавил газу. Не терпелось поскорее увидеть Шерри-Ли.
– Выключи радио, командир! Всякое буесловие и музыкальная дребедень – это для одноклеточных. Понял?
Мы вернулись в «Привал» в начале пятого утра. Машина Шерри-Ли стояла рядом с ее трейлером, но света в окнах не было.
– Завтра у тебя выходной, – объявил Джин. – Только без глупостей!
На следующее утро шестое чувство разбудило меня в начале девятого. Я поднял жалюзи и выглянул в окно. Шерри-Ли в обрезанных джинсах и белой мужской рубашке, завязанной узлом на талии, стояла возле «мазды» и разговаривала с одной из своих соседок, матерью-одиночкой четверых детей.
Шерри-Ли, похоже, куда-то собиралась, поэтому я поспешно натянул джинсы, футболку и босиком выскочил на улицу.
– Доброе утро! – сказала соседка.
– Привет, Мартин! – улыбнулась Шерри-Ли.
– Скажите, вам не попадался на глаза мой старший, Соломон? – спросила соседка.
Я покачал головой.
– Вот ведь сорванец! – вздохнула соседка. – Собирался на болото поохотиться на опоссума и пропал.
– Когда вы видели его последний раз? – спросил я.
– В четверг, около семи утра.
– Зачем вы его отпустили на болото? С аллигаторами шутки плохи… – Я пожал плечами.
– С моим Соломоном никакого сладу! Может, Бесноватый Джек напугал его и он спрятался? Не знаю, что и думать!
– Кто это, Бесноватый Джек?
– Один чернокожий псих, наш сосед!
– Он не псих, – возразила Шерри-Ли. – Он всего лишь приверженец религии вуду. Когда он отбывал срок в тюрьме за какую-то мелкую кражу, его навестил хунган – глава общины вуду и в качестве своей меры наказания превратил его в зомби, и теперь он вроде бы как одержимый, то есть лишенный воли и постоянно ощущающий присутствие невидимого мира духов и души предков. У него потерянный взгляд, он никому не имеет права сказать, что он зомби, он сторонится людей и свои ритуальные действа исполняет в одиночестве. Мне говорили, будто зомби верят в то, что с помощью самоубийства они способны воссоединиться со своими предками, оставив злым силам на грешной земле лишь свое тело. Каждый утешает себя как умеет…
– Чем такая жизнь, как у него, уж лучше никакой, – заметила соседка. – Ну ладно, я пошла…
– Можно подумать, что у нее жизнь лучше! – сказала Шерри-Ли, глядя ей вслед.
– Ты куда-то собралась?
– В церковь.
– В таком виде? – Я окинул Шерри-Ли взглядом с головы до ног.
– Да ты что?! – улыбнулась она. – Когда приеду, переоденусь в платье.
– А мне можно с тобой?
– В мою церковь? – Она нахмурилась.
– Ну да! А что, нельзя?
– Можно, но тебе, думаю, там не понравится. Да и на дорогу уйдет пара часов.
Пара часов наедине с Шерри-Ли! Об этом я и мечтать не мог…
– Веротерпимость – мое кредо! – улыбнулся я. – И должен признаться, давненько я не молился Господу в храме Божьем.
Шерри-Ли задумалась. Похоже, ей требовались более весомые аргументы.
– Как там говорится в Евангелии от Марка, глава шестнадцатая, начиная со стиха девятого?
Я не знал, о чем именно говорится в шестнадцатой главе, но, как оказалось, моя реплика сразила ее наповал. Темные глаза у Шерри-Ли стали круглыми, а хорошенький ротик приоткрылся.