Он смотрел на фотографию, чувствуя, как горе циркулирует по венам, а мозг пытается бороться с осознанием кошмарной несправедливости того, что Джинни, в ее семь лет, избрали мишенью и убили, потому что кому-то понадобился он, Тим.
Он двинулся обратно по коридору, перешагнул через провод-ловушку и вошел в гостиную.
На полу валялись приборы и приспособления самых разных видов и размеров. Тим узнал Бетти, которая переводила цифровые импульсы в слова. И Донну – усовершенствованный заглядыватель. Бетти изменилась. Аист снял с нее клавиатуру, а на это место поместил единственный наушник. Тим поднял Бетти, вставил наушник в ухо и покачал параболой, пытаясь уловить какой-нибудь звук. Сначала он ничего не услышал, но потом направил на открытую дверь прачечной, и пыхтение добермана ударило ему в ухо. Он удивленно вскрикнул, снял наушник и выглянул в окно. Доберман все еще лежал рядом с забором. Тим почтительно разглядывал микрофон, как вдруг уловил трескучий смешок Роберта.
Он уронил Бетти и выхватил пистолет еще до того, как она ударилась об пол.
Злобный смех не утихал. Держа оружие наготове, Тим шел на звук. Он заскочил в кухню и прижался спиной к косяку. Там никого не было, только пустой кухонный стол, чашка Аиста на стойке и красный огонек телефона.
Внезапно Тим понял, что смех доносится из телефонной трубки.
Резкий голос Роберта:
– Вас что-то напугало, принцесса?
– Я просто трясусь на своих шпильках.
Тим говорил в микрофон, и пульсация у него в животе становилась все сильнее.
– Классное шоу разыграли, спасибо. Как по радио. Ты убил его?
– Он мертв.
– Я так и понял.
– Вы забрали Кинделла.
– Ты быстро учишься.
– Убили?
– Пока нет.
Еле различимый звук потока радийного эфира, идущего фоном в телефонном разговоре, вдруг отразился от стен кухни и зазвучал с неожиданной глубиной стереозвука. Звук шел от кухонного стола. Когда Тим подошел ближе, на сиденье одного из стульев обнаружился сканер радиочастот. Характерная короткая мелодия, которую он расслышал на линии во время разговора с Робертом, – позывные диспетчерской службы Полицейского департамента Лос-Анджелеса. Он почувствовал, как сжался его живот, но постарался снова сосредоточиться на разговоре.
Счетчик на телефоне отсчитывал время звонка: 17:32. Часы на плите показывали 22:44. Баурик пробудет в больнице еще чуть больше часа, потом его, скорее всего, выкинут на улицу.
– Ты науськал Кинделла, чтобы он похитил мою дочь.
Роберт с силой выдохнул воздух, это прозвучало как взрыв статического электричества.
– Мы не хотели, чтобы все так вышло.
– Да? Тогда почему бы вам не сказать мне, как все должно было выйти. Может быть, когда я это услышу, я прощу вас, и мы все разойдемся по домам.
– Нам нужен был исполнитель. Мы ждали почти год, пока Рейнер возился с психологическими портретами. Аненберг вела себя как заносчивая сука. Мы должны были ускорить процесс. Проблема была в том, что, как сказал Рейнер, парень с такой подготовкой вряд ли бы согласиться участвовать в Комитете. Нужна была личная мотивация. Поэтому мы решили тебя немножко подтолкнуть.
– Подтолкнуть.
– Все должно было пройти без потерь. Кинделл крадет Вирджинию, мы вламываемся и скручиваем его. Спасаем ее и доставляем тебе. Рассказываем тебе о системе, которая три раза позволила растлителю малолетних сорваться с крючка и поселила его в твоем маленьком солнечном райончике. Мы говорим тебе, что у него были виды на твою девочку – виды, которые осуществились бы, если бы все было предоставлено системе. Мы говорим тебе, что у нас есть план.
– А я переполнен чувствами и вступаю в Комитет.
– Вроде того.
– Вы отдали мою дочь в руки извращенца! – Ярость в голосе Тима, должно быть, повергла Роберта в шок: ему понадобилось несколько секунд, прежде чем он смог заговорить.
– Послушай, мне жаль, что все так получилось… Рейнер внимательно следил за Кинделлом еще с первых судов… прошение о признании невменяемости, дырка в законе, которая сделала его потенциальной мишенью Комитета еще до Джинни. Рейнер составил его психологический портрет. Кинделл не был убийцей. Ни одно из ранее совершенных преступлений не приняло такого оборота. Мы подумали, что просто подойдем к нему и скажем: «Вот девочка, которая может тебе понравиться. Хватай и следи за ней, но не делай ничего, пока мы не придем».
– Но получилось по-другому, правда?
– Да. Мы думали, что Кинделл сядет в тюрьму. Мы хотели использовать смерть Джинни, чтобы уговорить тебя вступить в Комитет, но когда он отделался от срока из-за глухоты… черт, это гарантировало твое согласие…
– Потом вы завоевываете мое доверие, Рейнер подтасовывает факты в папке Кинделла, чтобы убедить меня, что Кинделл действовал один, и мы голосуем за то, чтобы его казнить. Я привожу приговор в исполнение. Я расхлебываю кашу, которую вы заварили, убираю единственного оставшегося свидетеля.
– Точно. Как только мы избавляемся от Кинделла, нас больше ничего не связывает с Джинни. Или с чем-нибудь вне Комитета.
Они понятия не имели, что Рейнер записал их звонок из дома Кинделла. С губ Тима сорвался странный звук, похожий на мрачный скрипучий смех, который застал Роберта врасплох.
– Черт возьми, что смешного?
– Вы стали такими же, как они. Этот ваш план привел к убийству девочки. Семилетней девочки.
– Не надо все валить на нас. – Голос Роберта поднялся до визга. – Мы не отвечаем за то, что сделал Кинделл! Мы этого не хотели! Теперь-то он заплатит за все! Мы его прикончим для тебя.
– Я не позволю вам это сделать.
В голосе Роберта появилась угроза.
– Ты собираешься спасать человека, который убил твою дочь? Этот кусок дерьма заслуживает смерти.
В голове у Тима возник образ Кинделла. Он был поразительно четким: копна пушистых волос над плоским лбом; влажные бесчувственные глаза, лишенные какого-либо смысла. Он подумал о том облегчении, которое принесет ему отсутствие Кинделла в этом мире.
– Я с тобой согласен. Но это не наша задача.
– Да? Он тут истекает кровью на руках у Митча. Так, скажи мне, чья это задача, если не наша? – Роберт усмехнулся. – И позволь тебя предупредить: мы знаем, что ты ведешь двойную игру, вступаешь в сделку с судебными исполнителями. Если мы увидим твою машину, мы прикончим Кинделла и перестреляем всех, кто встанет у нас на пути.
Тим посмотрел на радиосканер на стуле.
– Ты забываешь, Рэкли, что мы давно следим за тобой. Мы знаем, когда ты ходишь в сортир. Мы знали, как ты отреагируешь на смерть Джинни и как завернуть тебя в Комитет. Мы предсказывали тебя и играли тобой, как чертовой игрушкой. Если мы столкнемся лицом к лицу, ты проиграешь. Мы знаем тебя, Рэкли.