«Я тебе скажу, что такое хороший памятник. Когда на каждой ветке висит по виновному, но так и не осужденному уроду. Вот какой памятник мы должны построить этим жертвам».

Завтра при первых лучах солнца жителей Лос-Анджелеса будет приветствовать мрачный силуэт на линии горизонта.

Тим нейтрализовал бомбу в коридоре и маркером написал на полу предупреждение. Он не стал тратить время, придумывая, как дозвониться до Медведя по безопасной линии. Если у него есть шанс обойтись без насилия – явно очень маленький шанс, – то он будет потерян, как только в дело включатся мигалки Полицейского департамента и Службы судебных исполнителей. Чтобы спасти жизнь Кинделлу, надо действовать незаметно.

Когда Тим остановился, чтобы забрать куртку, доберман подошел и застенчиво понюхал его руку; глаза собаки были красными и покорными.

44

Тим осторожно прошел по выложенному плиткой коридору и проскользнул в комнату 17, сверив номер по смятой бумажке, которую зажал в руке. Баурик сидел на кровати, скрестив ноги и накрыв плечи одеялом, как индейский вождь. Он вздрогнул, потом прижал руку к груди, и на его лице промелькнула тень облегчения.

– Ты можешь хоть раз постучать, как нормальный человек?

Тим прижал указательный палец к губам и жестом показал Баурику следовать за собой. Они ушли через задний ход.

Баурик заговорил только после того, как они проехали два квартала.

– Слушай, ты как раз вовремя. Сестра Нидлстикс просто пеной изошла, требуя страховое свидетельство. Задавала кучу вопросов и все такое. Сорок восемь часов содержания тебя никто не трогает, потом начинаются допросы с пристрастием, не лучше Инквизиции.

Он поднял голову. Над их головами проплыл зеленый дорожный знак.

– Куда мы едем?

– У тебя остался электронный пропуск на Моньюмент-Хилл?

Баурик вынул из кармана цепочку для ключей и показал пропуск.

– Там сейчас два парня, которые пытались тебя убить. У них заложник, которого они планируют повесить на дереве. Я собираюсь нанести им визит. Расскажи, что ты знаешь о холме.

Баурик задумчиво присвистнул:

– Единственный вход через передние ворота, потому что забор высокий и по нему идет электрический ток. Это плохая новость. Хорошая новость заключается в том, что ворот с холма не видно и они открываются тихо. Держись подальше от грязной дорожки – она хорошо просматривается. К востоку от нее больше всего кустов, и подъем там круче, так что ты сможешь спрятаться.

– А как насчет памятника? Как на него поднимаются? Лифт-платформа или что-то еще?

– Нет. Карабкаешься по лесам, и все. На задней стороне есть несколько перекладин типа лестницы. Чтобы поднимать материалы, используют шкив, а мусор сбрасывают по специальным трубам.

– Какой там есть инструмент? Чтобы можно было использовать как оружие?

– Наверное, несколько молотков и – кстати! – пескоструйный аппарат. Им можно нехило обстрелять, всю кожу содрать. Еще стальные листы, доски, гвозди. Я покажу.

– Ты останешься внизу. Ты слишком дорого мне достался, чтобы тебя сейчас убили.

– Тебе-то что? – Баурик осмелел. – И вообще, я хочу знать, что происходит?!

– Послушай. – Тим облизал пересохшие губы. – Когда я пришел к тебе домой, чтобы убить тебя, я увидел тебя и почувствовал, словно смотрюсь в зеркало.

Взгляд Баурика заметался по приборной доске.

– Зеркало. А, ну да.

– Посмотри на меня. Не опускай глаза, не отводи взгляд.

Баурик посмотрел на Тима; его лицо побледнело, а руки подергивались.

– Ты думаешь, ты такой плохой, что никто не может смотреть тебе в глаза. Так вот, я могу. Мы оба убивали людей по одинаковым причинам. И я вижу, что ты в начале пути, который может стать искуплением. Готов побиться об заклад.

– А если я не хочу всего этого?

– Если ты свернешь с этого пути, я всегда могу вернуться и пристрелить тебя.

Баурик коротко хохотнул, но его ухмылка исчезла, когда он увидел, что Тим не улыбался.

– Ладно. Искупление. Черт. Ладно. Но ты тоже должен кое-что понять. Потому что, если ты смотришь на меня и думаешь: «Черт, этот парень не так плох, как я полагал, может быть, и я не так плох», – тогда, черт, ты ни хрена не понял. Это путь, а не статус. – Он судорожно вздохнул. – Я и сам ни хрена не знаю об искуплении, но уже достаточно давно иду по этому пути и знаю, что нужно просто продолжать идти.

Они повернули за поворот шоссе и увидели памятник. Темный силуэт вырисовывался на фоне черного неба. Он смотрел на центр города и на 101-е шоссе, как ангел-хранитель. Они доехали до подножия Моньюмент-Хилл, оставили машину на улице и тихо подобрались к воротам. Баурик поднес к панели пропуск, и створки медленно открылись. Они проскользнули внутрь и направились на восток – Баурик впереди, Тим сзади, придерживая бинокль, чтобы тот не стучал ему по груди. Тим забрал Бетти из дома Аиста и почтительно держал ее под мышкой; наушник он обмотал вокруг ручки.

Аист был прав: с холма действительно просматривалась вся местность. Баурик вытянул руку, показывая, как лучше идти по неровному склону холма. Тим кивнул, потом отдал ему «Нокию» и ключи от машины, поймав его взгляд, чтобы убедиться, что Баурик его понял. Жестом приказав ему оставаться на месте, он начал осторожно подниматься вверх. Через какое-то время Тим пополз обратно к дорожке, пробираясь сквозь заросли кустарника, которые заслоняли ему обзор.

Вынырнув, он увидел впереди памятник. Теперь это было законченное дерево, металлические листы закрывали опоры последних ветвей. На плато у подножия памятника Тим заметил припаркованные нос к носу «форд экспедишн» и «Линкольн». Никого видно не было, но Тим различил тихое гудение голосов. Ветер усилился и перекрывал звуки, доносившиеся с вершины. Тим включил Бетти, но она не выявила ничего, кроме гудения ветра.

Между грудами металлических листов показался сначала один, а потом и второй Мастерсон. Ошибиться было невозможно: у обоих были мощные грудные клетки, широкие плечи и воинственная осанка. Первый поставил ногу на козлы для пилки дров и зажег сигарету, опершись на поднятое колено. Горящий кончик сигареты опустился, и рты у обоих зашевелились в разговоре. Судя по всему, настроены они были решительно.

Один из них открыл багажник «экспедишн» и подтолкнул к краю лежавшего там мужчину со связанными руками.

Кинделл.

Мастерсон схватил его за рубашку на спине и с силой потянул из багажника.

Кинделл упал лицом в грязь, и Бетти донесла до Тима его судорожное дыхание.

Роберт и Митчелл что-то обсуждали. За звуками их голосов Тим различил обрывки переговоров по рации: «…засекречен пока… потом возвращайтесь…» По всей вероятности, эти звуки доносились из портативного радио, такого же, как у Аиста на кухне.