Мария вскочила со стула.
— О Господи! Я не верю своим ушам!
— Мария, послушайте. Я не говорил с вашим отцом. Клянусь! Я попытался оформить все документы законным путем, но…
— Но что? Вам везде отказали, и вы решили прибегнуть к моему имени?
— Нет, вовсе нет…
— Вы поклялись, что пригласили меня как вашу лучшую студентку, а не из-за моего имени. А теперь вижу, что оно было единственным моим достоинством, в котором вы нуждались!
— Мария, клянусь вам, это не так.
Пейн положил руку Бойду на плечо и отвел его в противоположный угол. Тем временем Джонс обнял Марию за талию и тоже попытался ее успокоить. Они понимали, что самым неприятным в сложившейся ситуации будет, если Мария начнет ненавидеть своего старого учителя.
— Док, — сказал Пейн, — поговорите с ней позже, когда она успокоится. А сейчас я хотел бы, чтобы вы сосредоточились и вспомнили одну очень важную деталь. Кто дал вам разрешение на раскопки в Орвието?
— Что? — рассеянно переспросил профессор.
— Вы только что утверждали, что никогда не говорили с отцом Марии об Орвието. Кто же в таком случае дал вам разрешение?
Бойд заморгал.
— Какой-то парень по имени Данте, работающий на ее отца. Я объяснил ему, что мы с Марией хотели бы заняться раскопками в Орвието, и он заверил меня, что позаботится об этом. Через неделю он позвонил мне и сказал, что все улажено.
— Значит, вы не беседовали с самим Бенито?
— Нет, клянусь вам. Данте все очень хорошо организовал. Разрешения… Получил все необходимые подписи, оповестил полицию. Он решил все бюрократические вопросы меньше чем за неделю.
— А вы уверены, что разрешение было законным?
— Конечно, уверен. От нас его потребовали в первую же минуту, как только мы прибыли в Орвието. Более того, полицейские еще раз проверили наши документы перед началом раскопок. Уверяю вас, у нас были самые что ни на есть законные документы на разрешение раскопок.
Пейн, внимательно всмотревшись в лицо Бойда, понял, что тот говорит правду. До той минуты Пейн полагал, что за всем насилием в Орвието стоит Бенито Пелати, пытавшийся сохранить катакомбы в тайне и делавший все, чтобы не позволить Марии и Бойду обнародовать свои открытия. Теперь Пейн не знал, что и думать.
— Вам что-нибудь подсказывает ваша интуиция, профессор? — спросил он.
— По поводу чего?
— По поводу всего этого насилия. Кто пытался убить вас в Орвието? Кто взорвал автобус?
— Не имею ни малейшего представления.
— Ну-ну, док. Не надо вешать мне лапшу на уши. Я все равно не поверю. Вы ведь сотрудник ЦРУ. У вас уже должна была сформироваться какая-то версия. У ЦРУ всегда масса самых разных версий.
Бойд отрицательно покачал головой:
— Не в данном случае. Откровенно признаюсь, меня слишком увлекала тайна катакомб, чтобы я мог задумываться о собственной безопасности. Единственное, что меня занимало, был свиток.
— Свиток? Кто-то пытается вас убить, а вы думаете только о свитке? Придумайте что-нибудь подостовернее. В это я не поверю. В какой-то момент, как бы вы ни были увлечены своими научными поисками, инстинкт самосохранения должен был в вас проснуться. Неизбежно. Такова человеческая природа.
— В самом деле? — насмешливо переспросил Бойд. — Если самосохранение столь уж важно, почему в таком случае вы находитесь здесь?
Это был тот самый вопрос, на который Пейн безуспешно искал ответ в течение нескольких последних дней. И, по правде говоря, нашел его только сейчас, под давлением Бойда.
— Наверное, прозвучит дико, но я думаю, что нахожусь здесь только для того, чтобы выяснить, для чего я здесь нахожусь.
— Несколько парадоксально, не так ли?
Пейн кивнул:
— Однако, если вдуматься, в таком подходе есть свой смысл. Манзаку по какой-то безумной причине захотелось втянуть нас в это дело. И теперь я чувствую себя обязанным найти ответ на вопрос: зачем?
Как только все успокоились, Пейн рассказал Джонсу об отпечатках пальцев Манзака и Бакнера. Компьютер Джонса находился в зале Римской коллекции, и они поспешили наверх узнать, не прислал ли Рэнди Раскин из Пентагона результаты анализа. И там их уже ждало электронное письмо.
Привет, ребята!
Я проверил наши архивы. Ни один из тех парней не работал в ЦРУ. По крайней мере они не настоящие Манзак и Бакнер. Вам следует быть более внимательными… Я проверил их отпечатки по нескольким европейским базам данных и получил два совпадения. Результаты весьма интересные. Во что это вы ребята вляпались?
P.S. Я, кажется, упомянул о том, что вам следует быть внимательными?
Пейн, читая сообщение через плечо Джонса, почувствовал, как друг его напрягся, когда дошел до последней строчки. Джонс всегда гордился тем, что во всех ситуациях бывал предельно внимателен. Может быть, поэтому Раскин дважды употребил это слово. Зачем нужны друзья, если не для таких подколок? Пейну совсем не хотелось, чтобы у Джонса испортилось настроение, поэтому он сказал:
— Кому-нибудь в Пентагоне явно надо заняться образованием Раскина и научить его выделять обращения запятыми.
Джонс с усмешкой открыл первое приложение.
Мерзкая рожа Сэма Бакнера заполнила весь экран. Или, точнее, физиономия Отто Гранца — именно так громилу звали на самом деле. Родился в пригороде Вены, в возрасте восемнадцати лет призван на военную службу в австрийскую армию. Отслужив обязательный шестимесячный срок, он решил остаться там еще на десять лет. Потом разъезжал по всей Европе, выполняя различные задания, обычные для наемника, и наконец обосновался в Риме.
Последнее место работы — неизвестно. Последнее место пребывания — неизвестно.
— Можно послать сообщение Раскину, чтобы он обновил второй пункт: «Последнее место пребывания — мостовая на окраине Милана».
Джонс кивнул:
— Наверное, надо. Чтобы он не считал нас недостаточно внимательными.
Пейн рассмеялся, а Джонс открыл второе приложение. Друзья понимали, что главный — Манзак, поэтому, если выяснится, на какую организацию он работал, будет получен ответ на основной вопрос.
— Ну-ка, Ричард Манзак, выходи. Ты ведь у нас второй участник соревнования…
И тут они увидели его настоящее имя. Имя, которое заставило их мгновенно заткнуться.
— Не может быть! — воскликнул Джонс. — Он, наверное, издевается над нами.
Пейн уставился на физиономию Манзака. Это определенно был он. Пейн никогда не забывал лиц своих жертв. Джонс тоже его узнал. Правда, ему было труднее освоиться с информацией, которую они получили. В основном потому, что Джонс был неравнодушен к Марии и понимал, что именно ему придется сообщить ей о происшедшем. Он прямо сейчас должен пойти к ней и задать вопрос, на чьей она стороне. Ее реакция будет ответом. И им все сразу станет ясно. На кого она все-таки работает?