Павел, прежде не слыхавший этой хохмы, смеялся до одышки.
– А тот толстый дядя в «адидасе» – он вроде староват для мудописа, а на писателя не тянет. Он кто? – отсмеявшись, спросил Павел.
– Ну а как по-вашему? По первому-то впечатлению?
– Либо крупный милицейский чин, либо какой-нибудь министерский хозяйственник с большим блатом, – сказал Павел.
Шеров усмехнулся.
– Второе – это как раз про меня. Столичный чиновник-хозяйственник, занимающий этот двухместный номер исключительно по блату. Правда, я здесь ненадолго, вчера приехал, а уезжаю дня через три-четыре… А вот насчет моего партнера – тут вы того. Это же Алексей Львович Толстых, краса, так сказать, и гордость… Вы его эпопею «Братья Коромысловы» читали?
– Не читал, – искренне ответил Павел.
– Я тоже, – признался Шеров. – Но, с другой стороны, у нас всякий труд почетен.
Он подмигнул Павлу, допил коктейль и поднялся.
– Пойдем греть бока на вечернем солнышке? – предложил он.
Павел тоже встал.
– Спасибо за отверточки, – сказал он.
– Приходите еще, – откликнулся Шеров из комнаты. – Милости просим.
Они спустились и вышли из корпуса, не прерывая беседы.
– Как вам здесь? – спросил Шеров уже на аллее.
– Хорошо. Только скучновато немного. Карадаг закрыли. Поиграть вот сегодня в первый раз удалось, благодаря вам.
– Не мне, – поправил Шеров, – а товарищу Толстых. Впрочем, все поправимо, было бы желание. Хотите, запишемся на утро, с семи до восьми. Мешать нам не будут, других претендентов нет – писатели рано вставать не любят. Согласны?
– Согласен, – с радостью подтвердил Павел.
– А что Карадаг закрыт, так это тоже не для всех. Хотите, завтра после завтрака в бухточки смотаемся? Вы там бывали прежде?
– Да, студентом еще.
– А супруга ваша?
– Таня? Вроде нет.
– Вот и отлично. И ей, и девочке вашей интересно будет…
Суровый усатый отставник, дежуривший у калитки на закрытый для простой публики писательский пляж, пропусков у них не потребовал, а даже взял под козырек. На топчане у самого моря Павел заметил Таню, а Нюточка уже неслась к нему, и он еле успел наклониться, подхватить ее на руки и подбросить высоко в воздух.
– Мама! – заверещала Нюточка. – Папа пришел. Можно я еще раз искупаюсь?
– Потрясающе! – сказал Шеров. – Так вы и есть та самая Татьяна Ларина? Извините, что еще вчера не признал вас, но, поверьте, времени ходить в кино не остается, к тому же я теперь не так часто бываю на родине.
– А я в последнее время не снимаюсь, – тихо сказала Таня.
– Ну, что я могу сказать? – Шеров развел руки. – Только то, что режиссеры – дураки, но это вы и без меня знаете… Надо же, Татьяна Ларина! Мои друзья сейчас разыскивают вас в Ленинграде, в Москве, а вы – вот она. И как после этого не верить в судьбу?
Они лежали на пустынном берегу Сердоликовой бухты, неспешно потягивая прямо из горлышка чешское пиво, доставленное сюда Шеровым в специальной сумке-холодильнике. Павел и Нюточка, нацепив маски и трубки, ныряли на мелководье в чистейшей воде, охотясь на рапанов и куриных богов. Таня время от времени поглядывала в их сторону, но не тревожилась: ведь Нюточка не одна, а с отцом, стало быть, в надежных руках.
– И зачем они меня разыскивают? – спросила Таня.
– По моей просьбе.
– Вам-то я зачем, Вадим Ахметович?
– Хочу сделать вам интересное предложение.
– Какое?
– Ну, какое предложение можно сделать актрисе? Роль, конечно.
– Но разве вы режиссер? Ведь сами вроде говорили, что не имеете к кино отношения.
– Считайте меня полномочным представителем режиссера.
– Так что же он сам?.. Впрочем, все пустое. – Таня обреченно махнула рукой. – Я свыклась с мыслью, что больше никогда не буду сниматься.
– Почему? – чуть нахмурившись, спросил Шеров.
– Потому что никто не утвердит меня даже на самую пустячную роль. Вам известно, почему я перестала сниматься?
– В общих чертах… Послушайте, Татьяна… э-э-э…
– Можно просто Таня.
– Послушайте, Таня. Во-первых, про эту историю с Огневым уже давным-давно и думать забыли. Во-вторых, все информированные люди прекрасно знают, что вы в ней никаким боком не виноваты. А в-третьих, на студии, где работает режиссер, попросивший меня разыскать вас, плевать хотели на все наши московские дрязги.
– Прибалтика? – заинтересовавшись, спросила Таня.
– Не совсем. Видите ли, я пару лет проработал в нашем торгпредстве в Братиславе, да и теперь нередко выезжаю туда по делам службы. Там живет мой добрый друг Иржи Биляк, кинорежиссер. Я беседовал с ним месяца два назад. Тогда Иржи в соавторстве с одним писателем как раз завершил работу над интереснейшим сценарием исторического плана и начал заниматься подбором исполнителей. Ваша игра в… ну, в этом фильме из пушкинских времен…
– «Любовь поэта», – подсказала Таня.
– Да, именно. Так вот, она произвела на Иржи сильное впечатление, и в одной из главных ролей он хочет видеть только вас, и даже сценарий под вас написан.
– Странно, – задумчиво проговорила Таня. – Что же у них, своих актрис, что ли, не хватает? К тому же я слышала, что чехи нас последние пятнадцать лет не особенно любят.
– То чехи, – возразил Шеров, – а Братислава в Словакии. Это совсем другой народ, православный, предпочитающий, кстати, не пиво, – он отхлебнул из бутылки, – а белое вино и очень тяготеющий к русской культуре. К тому же роль ваша – сугубо русская.
– То есть?
– Картина, задуманная Иржи, посвящена судьбе вдовы Пушкина, Натальи Николаевны, и ее сестер. Он много рассказывал мне о них, так что я в некотором роде специалист по семье Гончаровых. Натали будет играть их первая красавица Дана Фиалова, польская звезда Эльжбета Птах приглашена на роль несчастной Екатерины, жены Дантеса…
– Что? – изумленно воскликнула Таня. – Сестра Натальи Николаевны была замужем за Дантесом?
– Представьте себе. Уже сюжет, не так ли?.. А вот в роли Александры Николаевны Иржи видит исключительно вас… Я читал русский перевод сценария.
– И все же непонятно. При чем здесь Словакия?
– М-да, Танечка, на пушкиниста вам еще учиться и учиться, хотя этот ваш вопрос более оправдан, чем предыдущий. Поясняю: года через три после смерти Пушкина Александрина вышла замуж за австрийского дипломата барона Фризенгофа и уехала с ним в Вену, а еще через несколько лет Фризенгофы приобрели замок Бродяны, расположенный возле Братиславы, и долго там жили, там и похоронены. Напомню, что в девятнадцатом веке Чехословакия была частью Австро-Венгерской империи. От Братиславы полчаса езды до австрийской границы. Кстати, Иржи собирается часть фильма снимать в Вене, а часть – в Париже.