Теперь можно опустить руки. Я свободен от оков. Какое счастье!
Я быстро спустил брюки и трусы и присел у стены, облегчиться. Помню еще с детства, как отец описывал эту утреннюю процедуру в туалете, называя ее «золотым» моментом дня. Только теперь я наконец понял, что он имел в виду. Облегчиться — вот сущее наслаждение. На миг я даже забыл о том, что освобождение от кольца в стене было лишь первым шагом к свободе.
Я натянул штаны и осторожно, ступая с пятки на носок, прошел вдоль всей стены, до следующего угла. Медленно сел на пол. Запястья были до сих пор связаны, голову покрывал капюшон, но радость от осознания того, что не придется больше стоять на одной ноге, была безмерна.
Этап номер один завершен. Теперь надо освободиться от капюшона и развязать руки. Не проблема, подумал я. Если уж удалось вырвать из стены это проклятое кольцо, все остальное — сущие пустяки.
Я приподнял руки к шее и нащупал веревку, которой был стянут капюшон. Развязать узел оказалось далеко не так просто, поскольку запястья были стянуты пластиковой лентой, я долго возился и, наверное, еще туже затянул узел. Но все же в конце концов мне это удалось, и я с облегчением сбросил с головы и лица жесткую, насквозь провонявшую ткань. Глубоко, с наслаждением втянул воздух. По вполне очевидным причинам он был не слишком свеж, но все куда как лучше, чем на протяжении тридцати шести часов вдыхать эту ужасную кисловатую вонь с привкусом рвоты.
Я потряс головой, провел рукой по волосам.
Вот и этап номер два позади. Теперь — руки.
Было слишком темно и не видно, как они завязаны, но для этого у человека имеется язык. Я провел им по запястьям, и стало ясно: мой похититель использовал тип узла, которым садовники завязывают мешки с мусором или же прикручивают стволы саженцев к опорам. Продевают свободный конец в петлю на другом свободном конце и затем затягивают, очень туго. На каждом запястье было по такому узлу, потом их стянули вместе и привязали тем же способом к цепи.
Я пытался разорвать пластик зубами, но он оказался очень плотным, и все мои усилия привели лишь к тому, что я поранил десны острыми краями пластиковой ленты.
Я огляделся по сторонам. Темно, но не настолько, чтоб не видеть, где расположено окно. Интересно, можно ли через него выбраться наружу? Если выберусь, подумал я, то непременно найду, чем перерезать пластиковые путы. Но как выбраться на одной ноге и со связанными руками?..
А как насчет стекла в этом самом окне? Осколками вполне можно перерезать путы.
Если уж на пол опуститься было трудно, то подняться с него несравненно трудней. Но все же в конце концов мне это удалось, и, чтобы избавиться от противных мурашек и онемения в икроножной мышце, пришлось немного попрыгать. Я привалился спиной к стене, потом несколько раз согнул и разогнул ногу. Онемение прошло.
И вот я запрыгал вдоль стены к окну.
Не стеклянное, пластиковое. Что ж, этого следовало ожидать. Лошадь может разбить стекло и пораниться. Окна в конюшнях обычно состоят из двух пластиковых панелей в деревянных рамах, одна над другой. Я толкнул нижнюю панель вверх. Ворвавшийся с улицы свежий воздух показался сладостным на вкус.
Но тут я обнаружил, что имеется еще одна проблема.
Снаружи окно закрывали прутья металлической решетки, расположенные на расстоянии около четырех дюймов один от другого. Я не ел два дня, но похудеть удалось не настолько, чтоб протиснуться в такую узкую щель. Я обхватил голову руками, почувствовал, как нарастает отчаяние. Пить хотелось страшно, а на улице шумел дождь. Я просунул руки в раскрытое окно, но поймать падающую с неба воду так и не удалось. Затем в слабом свете увидел, что над окном нависает козырек крыши. Мне понадобились бы руки длиной не меньше шести футов, чтоб поймать дождь. А он, как назло, разошелся вовсю, бешено барабанил по кровле стойла.
Вода, повсюду вода. И ни капли, чтобы попить.
Уже особенно ни на что не надеясь, я двинулся вдоль стены к дверям в стойло. Как и следовало ожидать, они были закрыты на засов. Я толкал их, они не шевельнулись. Я бы встал и бил каблуком что есть сил, если б у меня были две ноги.
Но вместо этого я снова заполз в угол у двери и сел на пол. Крепко уперевшись в стену спиной, я стал бить левой ногой в нижнюю часть дверной панели. Колотил что было сил, но она не подавалась. И вот силы иссякли, и я отполз по каменному полу в сторону и затих.
Я сдался и заснул.
* * *
Было уже светло, когда я проснулся и смог впервые как следует разглядеть свою темницу. Ничего странного, обыкновенное стойло в конюшнях, стены обиты покрашенными в черный цвет планками, над головой крыша из деревянных балок.
Я забрался в угол у двери, уселся, прислонился к стене и стал рассматривать путы на запястьях.
Черная пластиковая лента казалась такой тонкой, почти прозрачной, но, сколько я ни пытался, разорвать ее не удавалось. Сгибал запястья то в одну, то в другую сторону, но от этого пластиковые полоски все больней впивались в плоть, и даже пошла кровь. Ничем их не возьмешь, будь трижды прокляты!
На них все еще болталась цепь. Серые звенья, как мне показалось, выкованы из гальванизированной стали. Всего пятнадцать, я не поленился их пересчитать, каждое звено длиннее соседнего почти на дюйм, к последнему прикреплен навесной замок из блестящей меди. На вид цепь совсем новенькая. Так что не удивительно, что порвать ее не удалось.
Штырем кольца я попробовал разрушить одно из звеньев, но как следует ухватиться никак не удавалось, и вместо желаемого результата я лишь порезал кожу у основания большого пальца — штырь соскользнул с поверхности пластика.
Я огляделся в поисках какого-нибудь острого предмета, угла с острым каменным краем, о который можно было бы попробовать перепилить стягивающие запястья путы. И увидел на стене против окна лоток для соли, небольшой металлический ящичек около четырех дюймов в ширину, семи в высоту и глубиной не больше дюйма. Через щель в стене в него просовывали пластину соли или каких-то минералов, чтобы лошадь могла лизать. В лотке было пусто, старый, проржавевший.
Я с трудом поднялся с пола и запрыгал к нему. Как и следовало ожидать, всю верхнюю часть лотка покрывала ржавчина. Я поднес пластиковые путы к металлическим краям и, водя скованными руками взад-вперед, стал перепиливать их. Все же металл победил пластик, и путы на левом запястье лопнули. Победа!
Я долго массировал занемевшее запястье, затем избавился от остатков пластиковой ленты на правой руке, а заодно — и цепи, все еще висевшей на ней. Тоже пришлось повозиться, но через несколько минут я полностью освободил руки.
Третий этап завершен. Теперь надо выбираться из стойла.
* * *
Двери в стойла всегда запирали на засов снаружи, вне зависимости от того, заводили туда лошадь или нет. И это тоже не было исключением.
Я видел эти засовы из окошка. Металлические, они слегка отошли от рамы, и, повернув голову, я левым глазом разглядел запоры, два наверху и в нижней части нижней дверцы и всего один — на верхней. Все три находились далеко от меня и держались, судя по всему, крепко.