— Да, пожалуйста, вы к кому?
— Я бы хотела передать… вот, цветы и еще… я бы хотела прочитать оду…
— Оду? — переспросила я.
— Да, я написала оду и посвятила ее великому певцу…
— Хорошо, только извините, если мы примем вас на кухне… — залепетала я.
— Это неважно! Но вы обещаете отдать мою оду господину Потоцкому?
— Конечно! Проходите, пожалуйста! Матильда, Митя! — позвала я. Одной мне слушать оду, даже в честь дедушки, не хотелось.
— А вы кто? — спросила женщина.
— Я? Внучка. А вот это мои друзья. Познакомьтесь, это Матильда, Митя, а это…
— Ангелина.
— Очень приятно.
Ангелина уселась за стол.
— Может, вы хотите чаю или кофе? — спросила я.
— Нет, мне не до чаю! Это самый верный способ отвлечь человека.
— Отвлечь? — не поняла я.
— Какой чай, когда предстоит творческий процесс?
Час от часу не легче! Или она еще только собирается писать оду на наших глазах? Я промолчала. Ангелина полезла в сумку и вытащила оттуда красивый кожаный бювар.
— Вот моя ода! Прочитайте вслух, а потом положите это на рояль. Пусть когда он приедет, то сразу увидит…
Я послушно раскрыла бювар. В него был вложен лист плотной шелковистой бумаги, на котором каллиграфическим почерком были выведены стихи, окруженные еще и виньетками. Красота!
— Читайте, что же вы! — хриплым от волнения голосом потребовала Ангелина.
Вокальный гений, любимец природы! Тебе поклоняются все народы! Тебе нет равных Средь прочих славных! Твой голос миру Ласкает слух В великом теле Великий дух!
На последних словах Митька выскочил из комнаты, Матильда сидела открыв рот, а я с величайшим трудом сдерживала хохот. Вот это ода! Ангелина же светилась счастьем.
— Ну как? — гордо осведомилась она.
— Замечательно! — откашлявшись, проговорила я.
— Вам тоже кажется, что это удача?
— Безусловно!
— И обратите внимание, какие чистые рифмы! Может, и не очень оригинальные, но безупречные!
— Неужто это вы сами написали? — с серьезной миной спросила Мотька.
— Разумеется! Эти стихи пришли во сне!
— И часто это с вами бывает? — поинтересовалась Мотька.
— Увы, не часто! Но третьего дня я увидела по телевизору запись с концерта в Будапеште и была так взволнована… А ночью пришли стихи!
— Может, вы сами что-нибудь прочтете? — предложила Мотька, а я за спиной Ангелины показала ей кулак.
— С удовольствием!
Тут на кухню вернулся Митя.
— Извините меня, — с изысканной вежливостью обратился он к Ангелине. — У меня кашель, и я боялся помешать…
— Ничего страшного. Так вот, это четверостишие посвящено вашему деду:
Высокий, стройный и красивый,
Своим талантищем счастливый,
На сцене ты царишь, как бог,
И все мы ниц у твоих ног!
Да, повезло деду! Представив выражение его лица при чтении таких стихов, я чуть не рассмеялась.
— Восторг! — прочувственно сказала Матильда.
— Вам правда нравится? Тогда у меня есть еще:
В пустоте обычных буден
Слышу голос твой в волнах.
Никакой мне труд не труден,
Если ты со мною, ах!
Тут уж я не выдержала, отвернулась и бочком, бочком выкатилась из кухни. Пусть Мотька с Митькой сами отдуваются, а я больше не могу. Отсмеявшись, я вернулась на кухню. И услыхала.
— Вы на меня не обидитесь? — осторожно спросил Митя. — Но я не очень понял: почему голос в волнах? Он что, тонет?
— Но это же совершенно ясно — в волнах радио!
— Ой, а я не сообразил!
Матильда сидела у стеночки, и, чтобы выйти из-за стола, ей понадобилось бы побеспокоить Ангелину. А та, похоже, прочно засела. Пусть себе сидит, только бы стихов больше не читала!
— А вот послушайте еще!
— Простите великодушно! — начал Митя. — Но не надо много стихов. В массе они хуже воспринимаются.
— Пожалуй, вы правы!
И тут раздался звонок в дверь, громкий, настойчивый! Я бросилась открывать. За дверью никого не было, только стояли две большущие сумки.
— Митя! — позвала я.
Он тут же примчался.
— Что это?
— Не знаю, тут нет никого! Позвонили и оставили! А вдруг тут бомба?
— Да, лучше не трогать!
— А что же делать?
— Ребятки, что здесь у вас? — подоспела тетя Липа.
— Вот, кто-то принес… — растерянно доложила я.
Тетя Липа вышла на площадку, оглядела сумки и вдруг всплеснула руками.
— Господи! Не может быть! — и она собралась открыть одну из сумок.
— Нет, тетя Липа, не надо! — завопила я. — А вдруг там бомба?
— Да какая бомба? — отмахнулась от меня тетя Липа. — Вон видишь, шарфик Игорь Васильича торчит!
И тетя Липа рванула «молнию». Из туго набитой сумки вывалились дедовы шмотки. Тогда я быстро открыла вторую сумку — она была полна каких-то папок, а сверху лежала широкая бумажная лента, на которой крупными красивыми буквами было выведено:
ПРОПАДИТЕ ВЫ ПРОПАДОМ!
Ах, как ликовала тетя Липа! Она тщательно проверила, все ли на месте.
— Кажется, все. И портрет, и рисунки, и скульптурка, все тут. Слава тебе, господи!
Мотька прыгала от радости.
— Тетя Липочка, это был правильный ход — рассказывать всем подряд про кражу и про милицию! Ура!
Зазвонил телефон. Я подошла. Мама.
— Аська, мне тут сказали, что нас кто-то обокрал? Что это значит?
— Чепуха, мамуля! Слухи! Никто нас не обокрал!
— Ты уверена?
— Конечно!
— Вот люди! Чего только не выдумают! Ладно, целую! Да, дед не звонил?
— Звонил, и от папы телеграмма пришла, он еще задерживается.
— Я знаю. Что дед сказал?
— Возможно, дней через десять на недельку приедет, всем привет передавал!
— Отлично! Все, Аська, я бегу! Пока!
На шум из кухни вышла застеснявшаяся вдруг Ангелина.