Видите, каких разносторонних талантов обладатель мой друг? Всё знает, всё перед ним как на ладони.
Если же серьёзно, то прославился Лёня не уникальным псевдонимом или умением подменять собой поисковую машину, а блестящими способностями артефактора и толерантностью. Нет, вы не ослышались: толерантностью. Хотите подробностей? Извольте.
Помните, я рассказывал, что жители Тайного Города крайне щепетильно относятся к смешению видов? Так вот, между представителями многих семей оно принципиально невозможно, а во всех остальных случаях, мягко говоря, не приветствуется, потому что лучше быть челом, чем полукровкой. Хотя быть в Тайном Городе челом, вы уж мне поверьте, тот ещё аттракцион. В общем, девиз вы поняли: «Быть рядом, но не смешиваться!», однако уникальный Лёня ухитрился развеять это неписаное правило в дым, и если выбирать символ толерантности Тайного Города, то им безусловно должен стать именно он, Тыжеумер Клопицкий, в котором сплелись едва ли не все способные к скрещиванию генетические линии магических семейств.
Начало этой истории положила романтически настроенная шаса, связавшая свою судьбу с молодым, романтически настроенным эрлийцем. Удивительный, на самом деле, случай, потому что в Тёмном Дворе к смешению относятся ещё хуже, чем в среднем по больнице. Не дожидаясь, пока родственники начнут выражать неудовольствие со всей доступной им резкостью, молодая семья перебралась в Смоленск и там, к огромному своему изумлению, обнаружила счастливое семейство чуда и челы, у которых уже подрастала парочка рыжих бандитов. Отверженные подружились настолько, что через положенное время старший сын бравого чуда женился на второй дочери эрлийца. Результатом союза стали три девочки и мальчик, который вернулся в Тайный Город и, продолжая семейную традицию, вскружил голову романтически настроенной фее. Вот их-то дочь и вышла замуж за человского колдуна, родив избраннику пухленький генетический коктейль по имени Лёня.
По всем законам Тайного Города, Тыжеумер должен был стать изгоем похлеще предков, но его уникальные способности заставили окружающих сменить фашизм на толерантность: дело в том, что причудливое смешение генов превратило Клопицкого в единственного в своём роде эталонного артефактора. Он обладал магическими способностями, накапливал в себе энергию, но не мог её трансформировать с помощью заклинаний. Лёне обязательно требовался передатчик, любой немагический предмет, который Тыжеумер молниеносно превращал в артефакт. Простые устройства он создавал чуть ли не щелчком пальцев, средней тяжести — одновременно говоря по телефону, сложные — не переставая жевать бутерброд, сверхсложные — немного повозившись в лаборатории. Клопицкому было дано создавать артефакты, и тем он вызывал жгучую зависть у коллег. А по слухам, даже у навов.
— Какое устройство вызвало у тебя оторопь на этот раз?
— Мне нужен совет, — протянул я.
— Насчёт артефактов? — Говорить о своих игрушках Тыжеумер мог часами.
— Может, и о них, — обнадежил я друга. — Но не сразу.
Лёня взял у подоспевшего Трофима кружку с кофе — интересно, как голем ухитрился сварить его настолько быстро? — с ногами забрался в большое «вольтеровское» кресло — длинные коленки оказались на одном уровне с его головой — и состроил на физиономии заинтересованное выражение.
Генный коктейль подарил Клопицкому глубокий ум и необычный талант, а вот красоты пожалел, точнее, не дал вовсе. И сложением обидел. Длинный, но узкоплечий и нескладный, Тыжеумер был счастливым обладателем довольно большой головы, которая уж года три как начала прощаться со светло-русыми волосами. В настоящее время островки некогда пышной шевелюры прятались лишь за ушами и на затылке, что делало Клопицкого похожим на молодого Азаг-Тота. Глаза у Тыжеумера были голубыми и маленькими, нос — чуточку кривым и маленьким, подбородок — маленьким, такие называют безвольными, и Клопицкий скрывал его под довольно длинной раздваивающейся бородёнкой. Почему «бородёнкой»? Потому, что была она редкой и торчала исключительно из подбородка. Зато уши Тыжеумера удались на славу, оказавшись размером едва ли не во всю клопицкую голову. Утрирую, конечно, но представление о них вы получили. За левым ухом Лёня частенько хранил сигарету, но не потому, что пачки вечно терялись, а чтобы подразнить посетителей. Курение не доставляло Лёне особого удовольствия, но ему нравилось смущать не терпящих табачного дыма нелюдей. Одевался Клопицкий без претензий, сейчас, к примеру, на нём был грязноватый рабочий халат, серая футболка, потёртые джинсы и кеды. Вы спросите: «В чём же ещё ходить во время лабораторных экспериментов?». Ходить можно и в этом, но халат нужно стирать чаще.
— Так о чём будем говорить?
— Для начала посмотри видео, — произнёс я, протягивая Тыжеумеру планшет.
А сам припал к кофейной чашке.
Если вы думаете, что мне легко далось решение показать секретную запись Клопицкому, то вы сильно ошибаетесь. Я сомневался и мучился, и чем сильнее буксовало расследование, тем сильнее становились мои переживания. В принципе, я делал всё правильно и версию отрабатывал грамотно, однако мне был нужен совет. Даже не столько совет, сколько просто поговорить о деле, поспорить, услышать голос со стороны, в конце концов. Кто-то должен был посмотреть на происходящее свежим взглядом, и мой выбор пал на Клопицкого. Почему на него? Во-первых, за последние полтора года мы частенько общались. Меня Тыжеумер забавлял, а он тянулся ко мне, мужественному и гениальному детективу, в надежде прикоснуться к полной приключений и опасностей жизни… Ладно, не смейтесь. Лёня оказался чуть ли не единственным жителем Тайного Города, который с первого же дня отнесся ко мне уважительно, как к равному. К тому же Клопицкий почти чел, то есть фактически брат, а после одного интересного дела, о котором я как-нибудь расскажу, мы, можно сказать, сдружились. Ну, насколько ему вообще понятно это слово. А главное, Лёня подчеркнуто самостоятелен, не замечен в тесных связях ни с одним Великим Домом, никому не обязан и может оставаться нейтральным. В отличие от того же Стальевича, который при всем хорошем ко мне отношении потребовал бы немедленно сдаться навам или хотя бы Службе.
Короче, я выбрал Тыжеумера, а он посмотрел файл.
Но, как ни странно, никаких ярких эмоций запись у Лёни не вызвала. Когда она закончилась, Клопицкий сделал пару глотков, подставил кружку Трофиму — голем понятливо долил в неё кофе — и осведомился:
— И?
И тут я вспомнил, что Тыжеумер понятия не имеет о питерских событиях: ничего не знает ни о двойном убийстве на Фонтанке, ни о бандитских трупах в парках и гаражах, так что рассчитывать на какие-то эмоции было… э-э… преждевременно.
Я кашлянул и осведомился:
— Что ты об этом скажешь?
— Ловкий малый.
— Нелюдь или голем?
— Ставлю на голема.
— Почему?
— Потому что в списках известных нелюдей подходящих не значится.
Логично. Я, конечно, живу в Тайном Городе не так давно, как Лёня, но тоже не замечал низеньких хвостатых ребят с чересчур развитыми руками.