– На сегодня прием закончен!
Я вытащила из сумки плитку молочного шоколада, которую купила для себя, и просунула в окошко.
– Что это такое?! – презрительно скривилась паспортистка.
Я со значением сказала:
– Там внутри не только шоколад…
Она быстро цапнула плитку, убрала в ящик стола и поинтересовалась чуть более приветливым голосом:
– Что у вас?
Я в двух словах обрисовала ситуацию: ищу родственника, раньше жил по такому-то адресу, но переехал, хочу знать куда.
Паспортистка молча пробежалась пальцами по клавиатуре компьютера, вытащила из принтера листок и так же молча протянула мне. Я не успела ее поблагодарить, она захлопнула окно и, прихватив шоколадку, стремительно вышла из кабинета.
Я тоже поспешила прочь. Наверное, дамочка очень расстроится, когда вскроет обертку. Нет, я ее не обманула, просто то, о чем я говорила, не видно невооруженным глазом. Помимо шоколада, там есть еще эндорфины. Хорошая такая штука, «гормоны счастья» называются. Помогают обрести гармонию с собой и окружающим миром.
17 ноября
Кажется, малышка смирилась. По крайней мере она не плачет и ведет себя хорошо. Сегодня много съела на завтрак, даже попросила добавки.
– Хочу быстрей с этим покончить! – Она тряхнула волосами. – Сколько мне осталось набрать? Сто пятьдесят кило? Пустяк!
– Не торопись, – улыбнулся я, – пусть все идет своим чередом.
После завтрака я снимал ее на камеру. Подарил ей новое белье черного цвета, она позировала в нем. Вид у нее был не такой довольный, как раньше, но тоже вполне ничего. Когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки. На минуту мне даже показалось, что ничего в нашей жизни не изменилось. Неожиданно малышка вернула меня к реальности.
– И много ты с этого имеешь? – прокурорским тоном спросила она. – За сколько ты размещаешь мои изображения в Интернете?
– Не обольщайся, не так уж много, – буркнул я. – Все-таки ты не Софи Лорен.
Вообще-то я беру по-божески. Любители большого женского тела за каких-нибудь тридцать американских долларов в месяц имеют доступ к архиву и новым поступлениям на моем сайте. В данный момент около тысячи человек на разных континентах с нетерпением ждут, когда я выложу очередное видео с малышкой. Да здравствует мировая глобализация, ура!
Вечером мы смотрели телевизор, шел какой-то дурацкий сериал. Малышка полулежала на кровати, гиря привязана к ноге. Я расположился в кресле.
– Как ты жил, когда мать умерла? – вдруг спросила она. Вот так просто задала вопрос, как будто интересовалась, что идет по другой программе.
– Плохо! – вырвалось у меня.
– В детском доме над тобой издевались?
Я выключил телевизор и внимательно посмотрел ей в лицо. Сама невинность.
– Зачем ты это делаешь?
Она прикинулась, что не понимает:
– Ты о чем?
– Зачем ты копаешься в моей душе? Ты что, надеешься меня разжалобить? Строишь из себя Шахерезаду? Но я не султан и не собираюсь убивать тебя завтра утром.
Глаза у нее забегали.
– Просто мне интересно, – неубедительно заблеяла она.
Я ее раскусил. И тем не менее испытал странное удовлетворение. Ведь мне самому хотелось кому-нибудь об этом рассказать! Почему не ей? Она уж точно унесет мои секреты в могилу.
– В детском доме меня изнасиловали.
У нее вытянулось лицо:
– Кто?!
– Его звали Гик Александр Павлович, он работал учителем пения и физкультуры.
После паузы она заметила:
– Странное сочетание – пение и физкультура.
– О да, у него было много странностей. И одна из них – страсть к маленьким мальчикам. Хочешь знать, как это произошло?
Она отрицательно помотала головой.
– И правильно, ничего интересного. Помню, у физрука было рябое лицо и рыжие усы, шевелюра отсутствовала начисто. Когда он говорил, изо рта шел дурной запах. Я бы не назвал его симпатичным. Кто знает, может быть, он стал педофилом, потому что женщины не обращали на него внимания? Однажды, мне было лет двенадцать, после урока физкультуры я задержался в раздевалке. Он подошел, взял мою руку и положил себе на промежность. Я почувствовал, как под ладонью что-то набухает и пульсирует…
Она закрыла уши:
– Перестань! Не хочу это слушать!
– Надо же, какие мы нежные… Я рассказываю тебе про обычную жизнь обычного детского дома, и это еще не самый страшный эпизод. Дети – вот кто настоящие звери, уж поверь мне! Но я отвлекся. На чем мы остановились? Ага, набухает и пульсирует… В итоге это пульсировало у меня в заднице. Физрук еще четыре раза проделывал со мной этот фокус. Было больно и ужасно стыдно, но я никому ничего не сказал. Если бы сказал, стало бы в сто раз хуже, каждый имел бы право меня трахнуть! Там ведь порядки почти как на зоне.
Малышка сидела, обхватив себя руками, и раскачивалась взад-вперед. По ее щекам катились слезы.
– Что с тобой?
– Мальчика жалко, – всхлипнула она. – Как ты все это пережил?
Ответил я не сразу. Прошелся по комнате, переставил стул, смахнул пыль с окна.
– Я отстранился. Когда он вставлял в меня свою штуку, я воображал, что это происходит не со мной. И еще я думал о маме. Вспоминал, какая она была красивая, как обнимала меня, я утыкался лицом в большую грудь, мягкий живот… Это дало мне силы не покончить с собой. А потом я сказал физруку, что выброшусь с крыши детдома, но сначала напишу записку, в которой все про него расскажу. Тогда он оставил меня в покое.
– И продолжил делать это с другими мальчиками?
– Продолжил, но недолго. Вскоре он… перешел на другую работу.
Я помню тот вечер очень отчетливо. У Гика была машина, старый «Москвич». Держал он ее в гараже рядом с детским домом. Я знал, что по пятницам физрук выпивает в гараже и идет домой «на бровях». Иногда у него не было сил идти, он оставался лежать в гараже до утра. В один из таких пятничных вечеров я подошел к гаражу и увидел, что мерзавец уже спит на раскладушке. Я сделал две вещи: повернул ключ зажигания в машине и прикрыл дверь гаража.
Утром обнаружили труп. Нам сказали, что Гик задохнулся выхлопными газами. Трагическая случайность. В детском доме объявили неделю траура. Фотографию физрука вывесили в вестибюле в черной рамке. И кто-то подрисовал ему член с бородавкой на конце. Но это точно не я.
Судя по адресу, который мне дала тетка из паспортного стола, Артур поменял шило на мыло. Или даже хуже: золотую рыбку на пиранью. Раньше он жил в тихом местечке около парка и пруда. Теперь же Аладинский перебрался на восток столицы, в самое начало улицы Сталеваров, где МКАД пересекает Шоссе Энтузиастов. Могу поспорить, что из окон его квартиры открывается захватывающий вид на бензоколонку, автомойку и нескончаемый поток грузовиков.