Я успела потрястись под рейв-музыку (если ничего не путаю) с молодыми сотрудниками и гостями в одном из малых танцевальных залов, а потом более чинно потопталась под мелодии сороковых-пятидесятых годов с руководством высшего звена в главном зале, где играл биг-бэнд. Сувиндер Дзунг, стремительный и неотразимый, сделал со мной пару кругов с обводками и наклонами, хотя к тому времени его вниманием, слава богу, начали завладевать две гибкие красотки, блондинка и рыжая, которых, как легкую кавалерию, определенно бросил в бой дядя Фредди, чтобы облегчить мою участь.
Именно в этом зале я наконец-то разыскала Стивена Бузецки, уговорила пригласить меня на танец, а потом сама направила его к дверям, на свежий ночной воздух, и, наконец, на террасу, откуда мы в очередной раз полюбовались факелами на отражающем озере. Я сбросила туфли и отдала их Стивену, когда мы шли по траве.
В парке было свежо, и моя черная с синевой обновка от Версаче, короткая и открытая, не давала никакой защиты от холода; под этим предлогом я обняла Стивена, так что ему волей-неволей пришлось, в свою очередь, обнять меня и накинуть мне на плечи пиджак, хранивший его запах. Из карманов торчали мои туфли.
— Стивен, ты богатый, красивый и добрый мужик, но жизнь так коротка, черт побери. Что тебя не устраивает? — Сжав кулак, я легонько ткнула его в грудь. — Я? Неужели я такая страшная? Или старая? В этом, наверно, вся загвоздка, да? Я для тебя слишком стара.
Тускло-желтые отблески пламени, с гудением рвущегося на свободу, освещали его лицо, на котором заиграла усмешка:
— Кейт, мы это уже проходили. Ты одна из самых красивых и привлекательных женщин, которых мне посчастливилось видеть.
По-детски прильнув к его груди, я покрепче стиснула объятия, а сама умилилась и обрадовалась этой вынужденной и неприкрытой лжи.
— Значит, мой возраст тут ни при чем, — прошептала я ему в грудь.
Он рассмеялся:
— Ты ведь моложе меня, а на вид тебе не дашь даже твоих лет. Довольна?
— Да. Нет. — Отстранившись, я заглянула ему в глаза. — Что дальше? Как ты относишься к женщинам, которые сами проявляют инициативу?
Все это, как он выразился, мы уже проходили, но ситуация напоминала круг в танце, который проходишь снова и снова. Впервые такой разговор возник у нас четыре года назад, и я высказала предположение, что он — гей. Стивен закатил глаза.
Только тогда я поняла всю меру его порядочности. Он закатил глаза — и это само по себе могло показаться нелепой ужимкой, но сколь многое сразу стало явным: что он уже не раз попадал в такое положение; что отвергнутые, сбитые с толку женщины в порыве уязвленного самолюбия не раз называли его «голубым»; что его уже мутило от этого подозрения.
Мне открылось, что настолько сдержанно он вел себя не со мной одной, но и со многими другими женщинами, если не со всеми. Ему не свойственно было ломаться или мучить других — он просто-напросто хранил верность своей жене. Вот такая безупречная порядочность. Мы о ней намеренно забываем, правда? Но если он изменит с тобою, то когда-нибудь изменит и тебе.
Встретить такого человека — все равно что выиграть первый приз, открыть золотую жилу, заключить главную сделку своей жизни… и тут же узнать, что приз уплыл из-под носа, делянку давно застолбили, а бумаги подписал кто-то другой.
Мы с подругами не раз возвращались к этой теме. Дожив до определенного возраста, вдруг замечаешь, что стоящие кандидаты давно разобраны. Но чтобы разобраться, кто чего стоил, необходимо дожить до определенного возраста. И что прикажете делать? Наверно, выходить замуж как можно раньше и надеяться на лучшее. Или дожидаться, пока появятся разведенные, и выбирать из числа обманутых, а не изменников. Или снизить планку. Или поставить перед собой другие жизненные цели, для достижения которых надо быть самостоятельной личностью, а не половинкой супружеской пары. Вообще говоря, я считала, что мне больше всего подходит именно такой путь, — пока не встретила Стивена.
— Если женщина сама проявляет инициативу — это только лестно.
— Но ты на это не поддаешься.
— Что я могу тебе ответить? Я зануда-однолюб.
(На самом деле это, конечно, означало — поскольку он был абсолютно честен, далеко не глуп и осторожен в ответах, — что когда-то, всего лишь однажды, он преступил черту и теперь знал, что почем; от этой мысли я еще больше расстроилась, потому что согрешил он не со мной, так что я потерпела фиаско не один раз, а целых два.)
— Все это делают, Стивен.
— Послушай, Кейт, разве это довод? И потом, я — не все.
— Но ты упускаешь такую возможность. Подвернулся удобный случай. А ты… упускаешь такую возможность, — беспомощно повторила я.
— Да ведь это не коммерция, Кейт.
— Ошибаешься! В жизни только и есть, что сделки, опции, фьючерсы. Брак — это сделка. Так было во все времена. Я предлагаю тебе сделку, от которой мы оба выиграем и ничего не потеряем: чистая прибыль, полное удовлетворение обеих сторон; отказываться от такой сделки — просто безумие.
— Я потеряю душевное равновесие, Кейт. Меня совесть замучит. Придется обо всем рассказать Эм.
— Ты спятил? Зачем рассказывать?
— А вдруг она как-то узнает. Подаст на развод, заберет ребятишек…
— Она никогда не узнает. Тебе же никто не предлагает бросить ее и детей; я просто хочу взять то, что ты можешь дать. Что угодно. Пусть это будет близость на долгие годы, на одну ночь, на один раз. Что угодно.
— Не могу, Кейт.
— Ты ведь ее не любишь.
— Это не так.
— Нет, так. Ты к ней просто привык.
— Ну, это как посмотреть. Возможно, любовная страсть со временем сменяется привычкой.
— Совсем не обязательно. Как можно быть таким… решительным и честолюбивым в бизнесе и таким робким в жизни? Зачем довольствоваться малым? Но если уж тебе так хочется сохранить привычку, то хотя бы не лишай себя любви. С другой женщиной. Со мной. Ты этого достоин.
Разомкнув наши объятия, Стивен мягко отстранился, взял меня за руки и в упор посмотрел мне в глаза.
— Даже с тобой, Кейт, я не хочу обсуждать Эм и детей. — Вид у него был смущенный. — Как ты не понимаешь? То, что происходит сейчас, для меня равносильно измене; я чувствую свою вину уже оттого, что веду с тобой такие разговоры.
— Да ведь ты ничего не теряешь!
— Я теряю все. У меня внутри есть такой счетчик, который показывает степень вины. Вот сейчас у него только дрогнула стрелка, но мне уже неприятно. Если я лягу с тобой в постель, он просто сорвется с катушек.
Представив себе такую картину, я закрыла глаза и снова зарылась лицом в его грудь:
— Поверь, Стивен, не только он сорвется с катушек.
С тихим смехом он снова меня оттолкнул. Никогда бы не подумала, что отталкивать можно ласково, но у него это получилось.