— Вы так быстро возвращаетесь? Я… Я поражен. Господи. Это замечательно! Вы действительно возвращаетесь?
— Конечно. Итак, относительно этого рейса…
— Ах да. Летите или в Патну, или в Катманду. Сообщите, на какой именно рейс возьмете билет. Я пришлю за вами самолет. О, Катрин, это такая желанная весть! Вы к нам надолго?
— Пока не знаю. В зависимости от обстоятельств.
— Ваш путь лежит сюда? В Тун? Буду счастлив, если вы остановитесь во дворце.
— Очень мило с вашей стороны. Я с удовольствием. Если моя комната сейчас свободна, лучше ничего и быть не может. До встречи.
— Чудесно! Просто чудесно!
— Ты шутишь!
— Вовсе нет.
— Решила сказать «да»?
— В этом вся суть, Люс.
— Вот это да! Ты, чертова перечница, станешь королевой?
— Придется, чтобы последовать твоему совету и вступить в интимные отношения.
— Мать честная, какая обалденная, офигенная новость! Чур я буду подружкой невесты!
— Слушай, еще все может сорваться. Вдруг он уже передумал? Или передумает, когда поймет, что это не игрушки. С мужчинами такое бывает. Для них главное — предвкушение, а не результат.
— Что ты несешь?
— Ты права; несу всякую чушь. Наверное, просто боюсь обмануться. Волнуюсь.
— Скажи, а для себя ты все решила? Может быть, ты потому и высказываешь всякие опасения, что в глубине души хочешь, чтобы дело сорвалось?
— Нет, я не пойду на попятный. Я все продумала.
— Но ты по-прежнему не хочешь спать с этим парнем.
— Да, не особенно. Но это не главное.
— Допустим; но ты же его не любишь!
— Да ведь и это не главное.
— Ну, знаешь ли, это очень важно!
— Знаю. Может быть, я делаю что-то не то. Но я все равно это сделаю.
— С какой стати?
— Потому, что он очень добрый. Потому, что он порядочный человек и ему нужно, чтобы рядом был кто-то вроде меня.
— Но среди твоих приятелей таких — coтни! Ты же не выходила за них замуж!
— У них были другие обстоятельства.
— Одну минуточку. Получается, ты выходишь за него только потому, что он принц и будет королем.
— М-м-м. Пожалуй.
— Господи Иисусе! Значит, романтикой тут и не пахнет! Сплошной голый расчет и эгоизм! Черт возьми, меня бы совесть замучила, если б я выкинула нечто подобное, но то я — маниакально-эгоцентричная стерва!
— Нет, расчетливость тут ни при чем. Я это делаю потому, что у него есть настоящая власть в стране, которая мне почти незнакома, но уже близка. И он порядочный человек. У них грядут большие перемены. Правда, не такие большие, как кое-кому хочется, но все равно, боюсь, Сувиндеру в одиночку будет не выстоять. Видимо, он и сам это понимает. И неизвестно, кто станет давать ему советы. Люс, ты пойми, впервые в жизни я действительно могу совершить что-то стоящее. Или хотя бы сделать попытку.
— Если говорить без затей — ты нужна их стране.
— Наверное, нужна. Это звучит несколько самонадеянно, но, в общем, да.
— Ты что, Корпус мира, ядрит твою в бок?
— Я — морская пехота, Люс, ядрит мою в бок.
— Нет, серьезно, можно я буду подружкой невесты?
Пип и Джеймс — на этот раз запомнила имена пилотов — мчали меня на самолете из Катманду в Тулан, далеко за горы. Жуткая болтанка, но день безоблачный. В салоне — монахи и всевозможные грузы. Монахи очень дружелюбны; выучила много новых слов. Когда переодевалась в туланскую одежду — захихикали и отвернулись. Я надежно закрепила свой маленький цветок и расправила шелковые лепестки.
Тун сверкал свежевыпавшим снегом. После обычной зубодробительной посадки Лангтун Хемблу встретил меня на аэродроме и усадил в древний «роллс». Среди встречающих было совсем мало детишек в островерхих шапочках. Они пришли с родителями; их друзья были в школе. Сувиндер не приехал: его присутствие требовалось на какой-то важной церемонии в низинной области.
— Отвезти вас прямо туда? — с улыбкой предложил Лангтун.
— Почему бы и нет?
Мы двинулись в долину сквозь кристальную синеву ясного дня, который спустился с горных вершин, достающих до неба.
Последний отрезок пути нам с Лангтуном пришлось пройти пешком — в сторону нового священного ветряка высотой с дом, на открытие которого собралась пестрая толпа. Вокруг развевались священные хоругви, приветственные транспаранты и знамена; горели костры, курились благовония; легкий, прохладный ветерок играл цветными полотнищами, языками огня и струйками дыма. Тепло одетые зрители с улыбками расступились, пропуская нас с Лангтуном к праздничному помосту, на котором в три шеренги выстроились монахи в желто-шафранных одеяниях; Сувиндер, в традиционном наряде, украшенном гирляндами живых цветов, сошел с установленного на возвышении трона и протянул к нам руки.
— Катрин. С возвращением!
— Благодарю, — поклонилась я. Подойдя вплотную к помосту, я вложила ладони в протянутые руки принца и расцеловала его в обе щеки. Его руки оказались сухими и горячими. От него пахло благовониями. Я прошептала:
— Сувиндер, если предложение остается в силе, я согласна. Мой ответ — «да».
С этими словами я отстранилась. Он на мгновение смешался. Потом у него бессильно раскрылся рот, но вслед за тем на губах заиграла радостная улыбка. Глаза увлажнились. Вокруг хлопали знамена и хоругви. На нас смотрели две сотни глаз. За нашими спинами, натягивая тросы и веревки, поскрипывал священный ветряк, жаждущий высвободить лопасти. Сувиндер только кивнул, не в силах произнести ни слова, подал мне руку, чтобы помочь подняться, и повел к возвышению на дальнем краю помоста.
Для меня нашелся свободный стул, и в течение всей торжественной церемонии я сидела рядом с принцем.
По традиции каждый их присутствующих должен был сделать подношение огню. Когда настал мой черед, я вытащила из кармана два блестящих диска и бросила их в пылающий костер.