— Я понимаю, что она очень красива, — сказал Гиммлер. — Вероятно, очень трудно отказаться от такой женщины. Очень соблазнительно было бы доставить ее домой и спрятать в каком-нибудь укромном месте. Но она должна оставаться на своем месте — в Англии. Вам ясно, капитан Фогель?
— Да, герр рейхсфюрер.
— У Шелленберга есть свои недостатки: высокомерие, излишнее пристрастие к роскоши да и это чрезмерное увлечение порнографией. — Гиммлер пожал плечами. — Но он умный и умелый офицер, хорошо знающий, что такое руководить разведкой. Я уверен, что вам понравится работать с ним в более тесном контакте.
Гиммлер резко повернулся и ушел. Фогель остался стоять. Ему внезапно стало настолько холодно, что он задрожал всем телом.
* * *
— Вы выглядите не слишком хорошо, — сказал Канарис, когда Фогель вернулся к автомобилю. — Я обычно чувствую себя примерно так же после бесед с нашим птицеводом. Но должен заметить, что мне удается лучше скрывать свое состояние, чем вам.
По двери машины заскребли собачьи коготки. Канарис открыл дверь, собаки вскочили в салон и устроились в ногах у Фогеля. Канарис стукнул костяшкой пальца по стеклянной перегородке. Мотор заворчал, и автомобиль, хрустя шинами по снегу, покатил к воротам. Когда яркий свет прожекторов исчез и машина погрузилась во мрак ночного леса, Фогель почувствовал, как владевшее им нечеловеческое напряжение начало понемногу спадать.
— Вы сегодня произвели оч-чень большое впечатление на маленького капрала, — сказал Канарис с нескрываемым презрением в голосе. — А как насчет Гиммлера? Вы не забыли воткнуть в меня хотя бы парочку кинжалов, пока прогуливались с ним при лунном свете?
— Герр адмирал...
Канарис наклонился и положил ладонь на руку Фогеля. В его льдистых голубых глазах мелькнуло выражение, какого Фогель никогда еще не видел.
— Будьте осторожны, Курт, — сказал он. — Вы играете в опасную игру. Очень опасную.
С этими словами Канарис откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и сразу же заснул.
Лондон
Операции поспешно присвоили кодовое название «Литавры» — кто выбрал это слово и почему, Вайкери не знал. Операция была слишком сложной и слишком секретной для того, чтобы управление ею могло осуществляться из его тесного кабинетика на Сент-Джеймс-стрит, возле которого к тому же все время толпился народ. Поэтому в качестве командного пункта был избран величественный георгианский особняк на Вест-Хэлкин-стрит. Гостиная была преобразована в оперативный штаб, оснащенный дополнительными телефонами, радиостанцией и прикрепленной к стене крупномасштабной картой Большого Лондона. Находившуюся наверху библиотеку превратили в кабинет для Вайкери и Гарри. Имелся в доме и черный ход, который предполагалось использовать для наблюдателей, и кладовая, набитая продуктами. Машинистки вызвались заняться стряпней, и Вайкери, попавший в свою новую штаб-квартиру ближе к вечеру, был приятно изумлен ароматом тостов, бекона и шкварчанием готовившегося на газовой плите жаркого из баранины.
Один из наблюдателей проводил его наверх, в библиотеку. В камине горел уголь, воздух был сухим и теплым. Вайкери не без труда выбрался из промокшего плаща, повесил его на плечики, а плечики зацепил за верх дверной створки. Одна из девушек принесла ему чайник, и он налил себе чашку. Вайкери был физически и морально измотан. Он очень плохо спал после допроса Джордана, а надежда вздремнуть в автомобиле оказалась тщетной, так как Бутби предложил поехать в офис вместе с ним, чтобы поговорить дорогой.
Общее руководство операцией «Литавры» осуществлял Бутби. Вайкери должен был управлять действиями Джордана и обеспечивать наблюдение за Кэтрин Блэйк. Одновременно ему надлежало предпринять меры для обнаружения остальных агентов сети и выяснить, каким образом, помимо радио, они осуществляют связь с Берлином. Бутби также выполнял обязанности координатора операции с Двадцатым комитетом — межведомственной группой, планировавшей все действия по «двойному кресту» и получившей свое название только потому, что символ «двойного креста» был точно таким же, как обозначение двадцатки римскими цифрами: XX. Бутби и Двадцатый комитет должны были подготовить дезинформирующие документы для портфеля Джордана и договориться о включении «Литавров» в состав «двойного креста» и операции «Конвой». Вайкери не спрашивал о характере дезинформации, а Бутби ничего не говорил ему. Вайкери понимал, что это означало. Он обнаружил существование новой немецкой сети и проследил утечку до ее источника — Джордана. Но теперь Бэзил Бутби вознамерился все заслуги приписать себе, а своего подчиненного, проделавшего огромную работу, отодвинул на второстепенную роль.
— Отличная конура, — похвалил Гарри, войдя в комнату. Он тоже налил себе чаю и стал спиной к огню. — Что делает Джордан?
— У себя наверху, спит.
— Безмозглый болван, — сказал Гарри, понизив голос.
— Теперь он наш безмозглый болван, Гарри, не забывайте об этом. Что-нибудь нашли?
— Отпечатки пальцев.
— Что?
— Отпечатки пальцев, слабые отпечатки, оставленные кем-то, помимо Питера Джордана, повсюду в его кабинете. И на столе, и внутри сейфа. Он говорит, что приходящей уборщице строго-настрого запрещено входить туда. Отсюда следует предположение, что эти отпечатки оставила Кэтрин Блэйк.
Вайкери медленно покачал головой. По-видимому, у него не было в этом глубокой уверенности.
— Дом Джордана готов к работе, — продолжал Гарри. — Мы натыкали туда столько микрофонов, что услышим, даже если пукнет под полом мышь. Мы выселили семейство из противоположного дома и устроили там стационарный наблюдательный пункт. Видно идеально. В светлое время суток они будут фотографировать всех, кто только будет появляться у дверей Джордана.
— А как насчет Кэтрин Блэйк?
— По номеру телефона мы установили адрес. Это в Эрлскорте. Мы заняли квартиру в здании напротив.
— Хорошая работа, Гарри.
Гарри некоторое время рассматривал Вайкери.
— Поймите меня правильно, Альфред, — сказал он, — но у вас чертовски плохой вид.
— Не могу даже вспомнить, когда я спал в последний раз. А вы-то сами на чем держитесь?
— На горсти «бензедрина» и десяти квартах чая.
— Я собираюсь немного перекусить, а потом попробовать поспать. А вы?
— Если честно, то у меня есть планы на этот вечер.
— Грейс Кларендон?
— Она пригласила меня на обед. Пожалуй, надо воспользоваться этой возможностью. Не думаю, что в ближайшие несколько недель у нас будет много свободного времени.
Вайкери поднялся и налил себе еще чашку чая.
— Гарри, мне не хочется использовать ваши отношения с Грейс в интересах дела, но все же, боюсь, придется попросить ее о любезности. Я хотел бы, чтобы она без шума проверила по архиву несколько имен и посмотрела, что из этого получится.