Впрочем, слово свое она сдержала. Язык не распускала и скреблась в дверь к Мамоновым, только убедившись, что муж и дети ушли. В 1998 году Галя заставила Риту оформить дарственную на квартиру. Жилплощадь после смерти сестры должна была отойти дочери Мамоновых. За бумагу она стала платить сестре ежемесячное содержание. Может, была благодарна, а может, думала, что Ритка, получая деньги, быстрее сопьется и уйдет на тот свет.
– Ну а Степан-то где, – прервала я поток ненужных сведений. – Про Риту я сама знаю.
Галя пожала плечами:
– А я его и не видела. Ритка рассказывала, будто он у тетки так и жил. Вроде его посадили, а может, это неправда.
– Телефон тетки можете сообщить?
– Откуда! Мы не общались. – Галя развела руками. – У Риты надо спросить, она точно знает.
Я пригорюнилась.
– Да она в таком состоянии…
– Ладно, – протянула Галина, – позвоните мне завтра, я расспрошу сестру.
Во дворе нашего дома весело фыркал огромный зеленый «Линкольн Навигатор».
– Эй, Лампочка! – крикнула Лиза, высовываясь в окно. – Поедешь с нами?
– Куда собрались? – строго поинтересовалась я.
– На «Дог-шоу».
– Куда??? – удивилась я.
– Залезайте, Лампа Андреевна, – предложил Андрюша, – по дороге объясним.
Внутри просторного салона на заднем сиденье устроилась Маша Гаврюшина, страшно возбужденная и довольная. Перебивая друг друга, девочки принялись излагать события.
Три дня тому назад они позвонили по телефону, который каждый раз появляется на экране телевизора после обожаемой ими передачи «Дог-шоу».
– Вообще это Андрюша придумал, – щебетала Лиза.
– Не, герлы, – протянул наш бандит, – идейка ваша, а я только в телефон нашептывал. А то у вас гудки детские, могли обманом понять, подумали бы, понты корявые…
– И совсем не корявые, нормальные понты, – возразила Лиза. – Сам пургу не гони, дай побалакать по-свойски.
– Да, – пискнула Маша Гаврюшина, – фильтруй базар, братан!
Я просто онемела от негодования. Вот они, последствия общения с милым Андреем.
– Девочки, немедленно прекратите, извольте выражаться по-русски!
– А они чего, по-американски хрустят? – заржал Андрюша, делая крутой вираж так, что я свалилась на хихикающую Гаврюшину.
– Да, не по-русски.
– А по-каковски?
– По-идиотски. Ну-ка попробуй, Андрей Петрович, сказать нормально.
– Как?
– А вот так. Идея принадлежит девочкам, а я всего лишь поговорил по телефону, потому что у них детские голоса, и на телевидении могли подумать, что они балуются.
Обалдевший Андрей озвучил текст.
– Отлично, – удовлетворенно вздохнула я. – Учись говорить красиво. Теперь ты, Лиза, ответь Андрюше.
– Никто бы не подумал, что мы балуемся, ты не прав.
– Великолепно. Ну, Маша!
– Да, – покорно откликнулась Гаврюшина, – не говори глупости, будь любезен, пожалуйста.
– Чудесно, – пришла я в восторг. – Так и будем теперь общаться, на великом и могучем русском языке.
Внезапно Андрей заржал.
– В чем дело? – строго спросила я.
– Да братаны песню кинули!
– Андрей!!!
– Ага, приятели анекдот рассказали. В школе ремонт идет. Хозяйка, то есть директриса, вызывает двух мужиков, ну этих, работяг, и предъявляет им претензии: «Вы ругаетесь, а дети слышат и потом сами гонят, говорят, то бишь». А мужики в ответ: «Нет, хозяйка, брехня на воротах. Вот вчера Петька мне ведро с краской на голову уронил, так я ведро снял и вежливо говорю: «Уважаемый Петр Иванович, сделайте милость, не надо больше на меня краску опрокидывать!» Улет! Представляете, что он на самом деле забацал, натянул этого Петьку по самые помидоры!
Я вздохнула. Да, переучиваться тяжело, но я больше не разрешу Андрею Петровичу болтать на отвратительном пингвиньем языке. Вкратце события выглядели так.
Андрей по просьбе девочек позвонил по телефону в «Дог-шоу» и стал проситься в передачу. Очень милый вежливый женский голос пригласил их поучаствовать в съемках в качестве зрителей, обязательно с Рамиком. Андрюша пришел в полный восторг, и вот теперь они катят в цирковое училище, где проходит съемка, начало в шесть вечера.
– Так сейчас только четыре? – изумилась я.
– А нам еще сюда надо, – пояснил бандит, резко тормозя у магазина «Все для животных».
– Зачем?
– На этой передаче, – затарахтела Лиза, выпрыгивая из «Линкольна», – все собачки разряженные, в цепочках, а у Рамика ни попонки, ни бантика.
– Надо купить прикид, – пояснил Андрюша, щелкая брелком сигнализации.
Джип коротко взвизгнул и, моргнув фарами, затих.
Я посмотрела на голенастого нескладного Рамика и усмехнулась: для таких небось ничего нет.
Но в небольшом магазинчике оказался гигантский выбор разнообразных прибамбасов. Раскрасневшиеся Лиза и Маша разглядывали комбинезончики, шапочки, ботинки… Увидав, что кепочка размером с блюдце для кофейной чашки стоит около трехсот рублей, я попробовала их остановить:
– По-моему, Рамик и так хорош, в натуральном виде, дорого одежонка стоит.
– Да, – грустно ответила Лиза, – недешево.
– Жуть, – отозвалась Маша, – ботиночки какие хорошие, а по цене с моими сравнялись. Это нечестно, собачье должно быть дешевле, чем человечье! А шампунь! Вон, глядите, за четыреста рублей. Даже «Пантин» всего семьдесят стоит!
– Так он простой, а этот от блох, – пояснила я.
– У людей блох не бывает, – добавила Лиза.
– Ну, загнула, – засмеялся Андрей, – все бывает, и вши, и гниды, и блохи…
Сосед повернулся к молоденькой, хорошенькой продавщице и велел:
– Значитца, так, давай говнодавы на этого стручка, скафандр, голду на тумбу, кандалы на грабки…
Девушка продолжала смотреть на него, не двигаясь.