Корабль, куда меньше «Сеолфервулфа», стоял в ожидании в полумиле за тем местом, где канал вливался во внутреннее море. Я прикинул, что на корабле этом команда примерно в двадцать человек, и он явно сторожит каналы, готовый броситься на любой груз, хотя вид «Сеолфервулфа» заставил его быть осторожным. Думаю, при других обстоятельствах судно перехватило бы сулящий прибыль торговый корабль, но вместо этого оно осталось без движения, наблюдая за нами. Рулевой торгового корабля показал на него.
— Я должен заплатить ему, господин.
— Скирнир? — спросил я.
— Это один из его кораблей, господин.
— Так заплати ему! — сказал я.
Я говорил по-английски, потому что язык фризов близок к нашему языку.
— Он будет расспрашивать о тебе, господин! — воскликнул в ответ рулевой, и я понял его ужас.
Ожидающий корабль любопытствовал — кто мы такие; его команда потребует ответов у капитана торгового судна, а если тот не представит удовлетворительных объяснений, попытается выбить их из него.
— Скажи ему, что мы датчане и идем домой, — сказал я. — Меня зовут Лиф Торрсон, а если он хочет денег, он должен прийти и попросить их у меня.
— Он не будет просить у вас, господин, — ответил этот человек. — Крыса не требует ужина у волка.
Я улыбнулся.
— Можешь сказать крысе, что мы не желаем зла, мы просто идем домой, и мы всего лишь пройдем через канал, вот и все.
Я швырнул ему монету, убедившись, что на ней есть надпись «Christiano Religio», означавшая, что монета пришла из Франкии. Я не хотел выдавать, что мы явились из Британии.
Я наблюдал, как грузовой корабль подошел на веслах к судну Скирнира.
Скади сидела в закутке под рулевой площадкой, но теперь присоединилась ко мне.
— Это «Морской Ворон», — сказала она, кивнув на корабль Скирнира. — Его хозяина зовут Хаакон. Он — кузен моего мужа.
— Значит, он узна́ет тебя?
— Конечно.
— Тогда не показывайся, — сказал я.
Она ощетинилась, услышав прямой приказ, но не стала спорить, только сказала:
— Он не приблизится к нам.
— Вот как?
— Скирнир не трогает боевые корабли, если только на его стороне нет численного перевеса пять к одному.
Я пристально посмотрел на «Морского Ворона».
— Ты сказала, что у него шестнадцать таких кораблей?
— Два года тому назад у него было шестнадцать кораблей примерно такого размера и два побольше.
— Это было два года тому назад, — мрачно проговорил я.
Мы явились в логово Скирнира, где враги будут во много, много раз превосходить нас числом, но я решил, что он все равно станет нас опасаться. Он выяснит, что в его водах находится корабль-викинг, и будет бояться, что, напав на нас, привлечет других викингов, жаждущих мести.
Приходило ли ему в голову, что Утред Беббанбургский мог рискнуть пуститься в зимнее плавание? Даже если не приходило, он наверняка будет любопытствовать — кто такой Лиф Торрсон, и не успокоится до тех пор, пока его любопытство не будет удовлетворено.
Я приказал, чтобы с носа судна сняли волчью голову, после чего повернул «Сеолфервулфа» к берегу материка. «Морской Ворон» не сделал никаких попыток нас перехватить, но начал следовать за нами, хотя, когда я приостановил движение весел, словно ожидая, чтобы нас догнали, корабль Скирнира ушел в сторону.
Мы продолжали грести, и он пропал из виду.
Мне нужно было место, чтобы спрятаться, но для этого здесь было слишком много судов.
Где бы мы ни укрылись, с местных лодок все равно нас увидят, и с корабля на корабль будет передано сообщение, пока оно не доберется до Скирнира.
Если мы и в самом деле датский корабль, следующий домой, чтобы провести там темные зимние ночи, Скирнир будет ожидать, что мы покинем его воды через два-три дня. Поэтому чем дольше мы тут задержимся, тем больше будут расти его подозрения. А здесь, в предательских мелких водах внутреннего моря, мы были крысой, а Скирнир — волком.
Мы весь день гребли на северо-восток. Мы продвигались медленно. Скирнир услышит, что мы делаем то, чего он и ожидает — совершаем переход — и подумает, что мы станем искать укрытия на ночь.
Мы нашли такое укрытие в ручье на берегу материка, хотя путаница болот, песка и небольших бухточек едва ли заслуживала названия берега. То было место водяных птиц, тростника и лачуг. Маленькая деревня стояла на южном берегу ручья, в ней едва насчитывалась дюжина хижин, но имелась маленькая деревянная церковь. То была деревушка рыбаков, и тамошний народ с тревогой наблюдал за «Сеолфервулфом», боясь, что мы можем сойти на берег, чтобы забрать их жалкое имущество.
Но вместо этого мы купили у них угрей и сельди, заплатив франкским серебром, и принесли в деревню бочку эля из Дунхолма.
Я взял с собой шесть человек, остальные остались на «Сеолфервулфе». Все люди, отправившиеся со мной, были датчанами Рагнара, и мы хвастались удачным летним путешествием в земли, лежащие далеко к югу.
— Наш корабль набит золотом и серебром, — радостно орал я, и деревенские жители молча таращились на нас, пытаясь вообразить жизнь людей, которые совершают плавания, чтобы награбить сокровища на далеких берегах.
Эль якобы развязал нам языки, и я позволил беседе перейти на Скирнира, хотя и выяснил немного. У него были люди, у него были корабли, у него была семья, и он правил внутренним морем. Очевидно, он был неглуп. Он позволял боевым кораблям вроде «Сеолфервулфа» беспрепятственно проходить мимо, но любому другому судну приходилось платить за проход через каналы на островках, где находилось логово Скирнира. Если капитан не мог заплатить, он терял груз, корабль и, вероятно, жизнь.
— Поэтому все платят, — угрюмо сказал житель деревни.
— А кому платит Скирнир? — вопросил я.
— Господин? — Местный не понял вопроса.
— Кто дозволяет ему оставаться здесь?
Но они все еще не понимали.
— У этой земли должен быть господин, — объяснил я, показав в темноту за костром.
Но если и существовал такой господин, позволявший Скирниру править морем, здешние жители о нем не знали. Даже деревенский священник, парень такой же волосатый и грязный, как и его прихожане, не знал, существует ли господин болот.
— Итак, что же Скирнир хочет от вас? — спросил я его.
— Мы должны давать ему еду, господин, — ответил священник.
— И людей, — добавил другой человек.
— Людей?
— К нему отправляются молодые люди, господин. Они служат на его кораблях.
— По доброй воле?
— Он платит серебром, — нехотя ответил один из местных.