— Почему ты так считаешь?
— Это же очевидно. Вы забрали статуэтку у Майкла, а теперь вернули те две, которые я взял у вас.
— Ты сказал, что мы его убили. Это неправда.
Дохлый покивал, подтверждая слова Бритоголового.
— Если не вы, тогда кто?
— Ты, — ответил Бритоголовый. — Потому-то полиция и арестовала тебя.
— Они ошиблись.
— Нет, это ты ошибаешься. — Бритоголовый повертел головой, словно разминал мышцы шеи. — Полицейский, который арестовал тебя, Бюрграве… он ошибок не допускает.
— На этот раз допустил. Да, я побывал в квартире Майкла после того, как украл ваших обезьян, но к тому времени с ним уже разобрались. Он лежал в ванне. Ему пробили голову…
Бритоголовый шумно выдохнул и отвернулся, словно ему стало нехорошо от нарисованной мною картины. Дохлый, подобно ящерице, высунул язык изо рта.
— Американец тебе что-нибудь сказал?
— Нет.
— Он лжет, — уверенно заявил Дохлый. — Пытается обмануть нас.
— Это правда, — возразил я. — Верьте мне!
Бритоголовый поднял руку, предлагая нам обоим помолчать.
— У тебя нет третьей обезьяны? — спросил он.
— А разве она не у вас?
Он пристально посмотрел мне в глаза, словно пытаясь прочесть мои мысли. Я ответил ему тем же. Где же третья обезьяна? Где она, если ее нет ни у меня, ни у них? Неужели они вправду не убивали Майкла? После того как они избили меня и привязали к стулу, в это не очень верилось.
— Как насчет того, чтобы отпустить меня? — предложил я. — Я добуду вам третью обезьяну. Мне кажется, я знаю, где ее искать.
— Где?
— Если вы меня отпустите, я ее найду и принесу вам.
Бритоголовый широко улыбнулся, продемонстрировав вставные зубы. Даже сподобился на смешок.
— Врешь. Ты пойдешь в полицию.
— Полиция мне нужна не больше, чем вам. Поверьте мне…
— Что-то не хочется тебе верить. — Бритоголовый кивнул в сторону Дохлого. — Вот мой друг говорит, что тебя следует убить. И я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с ним.
— Нет. Послушайте меня. Я знаю.
— Ничего ты не знаешь.
Он кивнул Дохлому, и они вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.
Если вдуматься, то перед взломщиками и теми, кто хочет совершить побег, стоят схожие задачи. Разница лишь в том, что взломщик должен проникнуть в некое охраняемое замкнутое пространство, а беглец — покинуть его. И тому, и другому противостоят замки, цепи и тому подобное. Соответственно от них требуются похожие навыки. В общем, я хочу сказать, что мне удалось ослабить веревки, которые соединяли мои запястья со стулом.
Вообще-то я возился с веревками с того самого момента, как пришел в себя. Конечно, каждое движение отдавалось болью в груди — но все лучше, чем покорно ждать смерти. Я растягивал веревки, пытался распутать узлы и через несколько часов упорного труда развязал первый узел. Воодушевленный, я продолжил в том же духе и добился того, что в любой момент мог скинуть веревки с рук. Что и сделал, как только за Бритоголовым и Дохлым закрылась дверь.
Разумеется, это был только первый шаг, после которого я долго разминал руки и дул на потертости, оставленные веревкой. Как только в руки вернулась жизнь, я занялся ногами. Это было уже проще, и меня волновало только одно: успею ли я развязаться до того, как кто-то из них войдет и прибьет меня бейсбольной битой.
Такие мысли не помогали. Более того, они замедляли процесс, заставляли дергать за веревки вместо того, чтобы целенаправленно их распутывать. Я опасался упустить шанс на спасение. Нервное напряжение помогало только в одном: я думать забыл о боли. Что не могло не пойти на пользу, когда я встал со стула и приступил к следующему этапу — штурму люка на потолке.
Правда, когда я сдвигал крышку, боль напомнила о себе. Я даже начал опасаться, что при попытке забраться на чердак неминуемо свалюсь вниз и переломаю кости, но в итоге собственным примером подтвердил справедливость утверждения, что в критические моменты люди находят в себе дополнительные силы. Я все-таки забрался наверх — пусть даже боль пронзала все тело. На кону в конце концов стояла моя жизнь.
Оказавшись на чердаке, я сразу сунул руку под изоляцию — туда, где спрятал пистолет. И испытал огромное облегчение, когда мои пальцы плотно сжали рукоятку. Я нащупал чуть утопленную кнопку, нажал. Из рукоятки выдвинулась обойма. Я рассчитывал на другое; пришлось вернуть обойму на место. На пистолете еще имелся рычажок, я очень надеялся, что это предохранитель; сдвинул его до упора, и на этот раз из пистолета ничего не выдвинулось. Я спустил вниз ноги и спрыгнул на сундук.
Выставив пистолет перед собой, я подошел к двери и замер, прислушиваясь: вдруг Бритоголовый и Дохлый обеспокоились шумом, донесшимся из комнаты. Но тишину нарушало лишь мое учащенное, хриплое дыхание. Выйдя в коридор, я нацелил пистолет в темноту и двинулся ко второй спальне. Обнаружил, что дверь в нее закрыта. Пришла мысль высадить ее плечом. Но вместо этого я протянул руку и осторожно, как можно тише повернул ручку и заглянул в щелку.
Свет не горел, но вскоре мои глаза привыкли к темноте, и я различил силуэт Дохлого, спящего на раскладушке. На полу лежала его кожаная куртка. На цыпочках я приблизился к куртке и, не спуская глаз с Дохлого, наклонился, ощупал куртку и нашел статуэтки. Они по-прежнему лежали в застегнутом на молнию кармане. Я не решился расстегивать молнию, поэтому просто подхватил куртку и попятился в коридор, где, так уж вышло, меня дожидался Бритоголовый с бейсбольной битой в руках.
К счастью, пистолет оказался для него полной неожиданностью. Если б он знал, что я вооружен, то не стал бы ждать — подкрался бы к двери и ударил меня на выходе из комнаты. Вместо этого он включил свет и остался стоять в конце коридора, думая, что от одного вида бейсбольной биты у меня подогнутся колени. Так что глаза у него стали большими-пребольшими, когда я поднял руку и прицелился. Потом они превратились в щелочки, а лоб пошел морщинами.
— Но мы же обыскали тебя… — В его голосе слышалось неподдельное изумление.
— Что ж, это будет тебе хорошим уроком. Не оставляй оружие, где попало, — прошептал я. — Кто-то может его найти.
— Но…
— Брось это, — я указал на биту. — И сам в сторону. Быстро. И смотри на меня.
Он замялся. Я приподнял пистолет. Бритоголовый опустил биту, приставил к стене ручкой вверх.
— Нет, на пол, — прошипел я.
Бритоголовый начал опускаться на колени.
— Не ты. Биту. Положи на пол.
Он подчинился.
— Хорошо, а теперь отойди от нее.
Он попятился, а я глянул на входную дверь. Ее залатали, но не заменили. В этот момент Бритоголовый что-то крикнул на голландском, и мгновение спустя Дохлый сонно ответил из спальни. Я продвигался по коридору, когда он появился в дверях, и челюсть у него отвисла до пола, когда он увидел меня с пистолетом в одной руке и его курткой в другой.