— Знаю. Я вижу путь. А ты — мой возлюбленный Джулиен.
Смысл его слов остался для меня загадкой, однако я был слишком занят, чтобы долго размышлять над ними в поисках ответа.
Предпринимательство всякого рода, приобретение новых земельных участков, вложение капиталов за границей — все эти занятия поглощали меня целиком и занимали все мое время. Да и, откровенно говоря, я старался как можно меньше думать о намерениях и планах Кэтрин относительно этого американского дома, особняка в стиле греческого ренессанса, выстроенного в неподходящей, с моей точки зрения, части города, и предпочитал, чтобы сестра как можно дольше оставалась под моим кровом и разделяла со мной вечернюю трапезу.
Но… Как вам, бесспорно, уже известно, Кэтрин влюбилась в Дарси. Надо сказать, я пребывал на этот счет в полном неведении, пока Лэшер не открыл мне глаза. Как-то вечером я отправился на поиски Кэтрин, ибо она до сих пор не вернулась, а мне отнюдь не нравилось, что она после ухода рабочих допоздна бродит по недостроенному дому в обществе похотливого ирландца.
Лэшер всячески старался мне воспрепятствовать. Поначалу он попытался увлечь меня беседой. Потом заявил, что желает войти в чужое тело и необходимо срочно найти подходящую жертву.
— Не сейчас, — отрезал я. — Прежде всего необходимо привезти домой Кэтрин.
В конце концов он принял человеческий облик и выкинул один из самых своих отвратительных фокусов: перепугал кучера и лошадей так, что на Наядс-роуд карета съехала с дороги. Одно из колес сломалось, и я, кипя от гнева, вынужден был сидеть на обочине в ожидании, пока починят карету. Теперь мне было совершенно ясно, что призрак не желает, чтобы я добрался наконец до особняка.
Следующим вечером мне удалось отделаться от духа. Я дал ему поручение найти несколько редких монет для моей коллекции и, когда он исчез, отправился в город верхом на своей кобыле. Дабы не позволить призраку приблизиться и узнать о моих мыслях и намерениях, я всю дорогу распевал в полный голос.
Когда я подъехал к дому, вокруг царили глубокие сумерки. В сгущавшейся темноте особняк возвышался словно огромный замок, украшенный многочисленными колоннами. Кирпичные стены уже были покрыты штукатуркой, создававшей иллюзию каменной кладки. Ни одно из окон не светилось, и дом казался совершенно пустым и необитаемым.
Не мешкая, я вошел внутрь и на полу гостиной обнаружил свою горячо любимую сестру в объятиях любовника. Я едва не убил его. Сжимая одной рукой шею мерзавца, я кулаком другой нанес ему несколько сокрушительных ударов…
И вдруг Кэтрин, к ужасу моему, пронзительно закричала:
— Приди, мой Лэшер. Заступись за меня. Не дай ему убить человека, которого я люблю.
Испустив этот вопль, она разрыдалась, а потом рухнула без чувств. Но Лэшер услышал ее зов и не замедлил явиться. Я ощущал, как в темноте он непостижимым образом окружает меня со всех сторон, словно морское чудовище, которое готовится проглотить беззащитную жертву. В окутавшей меня темноте я чувствовал, как дух растягивается до невероятных размеров и сотрясает стены, а потом сжимается вновь.
— Не распускай руки, Джулиен, — донесся до меня его голос. — Ведьма полюбила смертного человека, и тебе следует с этим смириться. Будь осторожен и знай: для того чтобы вызвать меня, она произнесла древние священные слова.
Дарси Монехан тем временем поднялся на ноги и рванулся ко мне, явно намереваясь нанести ответный удар. Однако Лэшер остановил его занесенную руку. Как все, в чьих жилах течет ирландская кровь, Дарси был суеверен. Ощутив невидимое присутствие сверхъестественного духа, он принялся оглядываться по сторонам и увидел распростертую на полу возлюбленную. Услышав сорвавшийся с ее губ стон, он позабыл обо мне и бросился приводить в чувство Кэтрин.
Вне себя от ярости, но с гордо поднятой головой я покинул особняк, предоставив любовников самим себе, и отправился к себе на Рю-Дюмейн, куда зазвал нескольких квартеронок — городских проституток и поочередно совокупился со всеми, надеясь тем самым избавиться от терзавшей душу горечи. Подумать только! Кэтрин, моя обожаемая сестра, лежала в объятиях ирландского ублюдка на полу проклятого дома в американском квартале!
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что слишком многое скрывал от сестры. Она пребывала в убеждении, что Лэшер всего лишь самый обычный призрак. Воззвав к его помощи, она понятия не имела о том, как безграничны его возможности.
— Что ж, — сказал я ей после этого тягостного происшествия. — Если ты хочешь от меня избавиться, обратись к нему за помощью вновь, и он приложит все усилия, дабы исполнить твой приказ.
Откровенно говоря, сам я далеко не был уверен в справедливости этих слов. Однако у меня не было ни малейшего желания выслушивать упреки сестры. Она была ведьмой и уже дважды предала меня — сначала связавшись с Дарси, а потом призвав на помощь Лэшера. А ведь я всю жизнь только и делал, что защищал ее и окружал всяческой заботой.
— Ты даже не представляешь, у кого попросила защиты, — бросил я ей. — Я оберегал тебя от него и скрывал всю правду, не желая пугать.
Выслушав меня, Кэтрин залилась слезами и надолго погрузилась в печаль. Однако ее решение выйти замуж за Дарси Монехана осталось непоколебимым.
— Тебе больше нет надобности меня оберегать, — сказала она. — Во время свадебной церемонии я, соблюдая нашу семейную традицию, надену на шею изумруд. Но я обвенчаюсь в храме Господнем, перед алтарем Всевышнего. И если Господь пошлет мне детей, все они получат святое крещение в церковной купели и никогда не станут приспешниками зла.
В ответ я лишь пожал плечами. Все представители нашего семейства венчались в католических храмах. Все мы были крещены по католическому обряду. Ну и что с того? Однако я не стал возражать Кэтрин.
Мы с матерью изо всех сил старались отвратить ее от Дарси. Но наши усилия оказались тщетными: сестра упорствовала в своем намерении. Ради этого ирландского дурня она была готова даже отказаться от наследства, о чем не преминула сообщить всем и каждому. В результате ко мне хлынул целый поток встревоженных родственников. «Что теперь будет? — наперебой спрашивали они. — Что на этот счет говорят законы? Не утратит ли наша семья свое состояние?» Лишь тогда мне стало ясно, что все они прекрасно осведомлены о том горниле зла, что служит тайным источником нашего семейного процветания, и отнюдь не желают, чтобы этот источник иссяк.
Но главным устроителем этого брака — так сказать, негласным посаженым отцом — стал не кто иной, как Лэшер.