— А выгоды в стоянке на луне никакой, — сказал он. — На планете те же киборги могли бы строить инфраструктуру для будущей столицы. Космодром, порт, жилые здания, технологические.
— И как он потом с этими строениями зарегистрирует планету? — усомнилась баба Лиза. — А он, если я правильно врубилась, хочет легал.
— Ничего страшного. Поставил личные опознавательные маяки — и в течение года можешь обживаться. Нельзя только разрабатывать. Но личных маяков, насколько я понял, там нет.
— Нет, — подтвердил Павлов. — Глухо.
— Мы можем сесть на темную сторону луны незаметно? — спросил Август.
Баба Лиза потерла висок.
— Радары у них корабельные, — сказал Павлов. — Сектор обзора узкий. Даже в четыре луча всю сферу одновременно не покроют. Через два часа я буду знать «дырки».
— Хорошо. Мисс Корни, готовьте маневр с учетом данных Павлова. И нам каким-то образом надо узнать, что же происходит на планете. Не выглядит она мертвой. Так почему нельзя высадиться?
— Сэр, вы принц, — усмехнулась баба Лиза, — вам и карты в руки. Вот ваша терра инкогнита, и вам лучше знать, что делать в таких случаях.
Август кивнул. Вряд ли он когда-либо занимался разведкой планет, но в теории знал. Я даже подозревала, что и личные маяки на всякий случай он с собой возит всегда. Он знал, что делать.
— Мне понадобятся три беспилотника, — сказал Август.
* * *
Я шла по бесконечным коридорам, заглядывала в каюты. Рядом со мной, справа, топала Василиса. И везде мы находили трупы. Трупы в нелепых позах, застывшие посреди коридора, трупы в койках, трупы на вахте. Я касалась каждого тела, закрывала глаза мертвецу, Василиса на прощание лизала в лоб.
Бабу Лизу смерть догнала в кают-компании. Старушка дошла до мечты, но потрогать не успела. Голова разворочена выстрелом. А Павлова убили в рубке. Надо же, он столько лет обманывал весь мир, а ему просто свернули шею.
Я толкнула дверь каюты Августа. Заглянула в щель. Август спал. Почему-то на боку. Повернулся спиной к двери, укрылся до ушей, ладонь под щеку подсунул. Надо его разбудить, подумала я. Сделала знак собаке, мол, тихо, и на цыпочках подкралась к койке. Погладила волосы, почему-то кудрявые, как в юности. Наверное, вечером смыл гель, а новый решил наложить утром. Волосы теплые. Я коснулась его щеки.
Он уже остыл. И окоченел. Я отодвинула одеяло. Он лежал на боку, зажимая ладонью другой руки ножевую рану в сердце.
Меня оставили силы. Я села на край койки. Я одна, все мертвы. Я и собака. Посреди Ядра, навсегда запертая в ненасытном Желудке Галактики.
Василиса задрала морду и завыла.
* * *
Я проснулась с мокрым от слез лицом. В ногах койки сидела Василиса и пела песни. Еще не продрав глаза, я нащупала под подушкой гимнастическую тапочку и швырнула ей в морду. Василиса спрыгнула с койки и залезла под нее. Поразительно, как такая огромная собака умудряется просачиваться в самые узкие места. Сибирская овчарка — очень компактное животное, когда ей надо.
Черт, это был сон. Жуткий какой. Я быстро оделась и выскользнула в коридор. Надо проверить. Надо проверить самое главное. Василиса ткнулась носом мне в ногу, мол, вместе пойдем.
Я почти добежала до каюты Августа, никого не встретив по дороге, что показалось мне подозрительным. Рывком отбросила дверь. Пусто. И койка заправлена так, словно Август сдавал экзамен на идеальное заправление постели. Я села. Ноги-руки тряслись.
И тут же я поняла, что надо сделать. Прямо сейчас. И нечего тут думать. Потому что мы висим в этом чертовом галактическом Желудке, на луне нас ждут вовсе не с хлебом-солью, и никто не знает, сколько мы еще проживем — сто лет или полдня. Жить надо быстро, ничего не откладывая на завтра. Завтра может не наступить. Или, хуже того, наступит, но лишь для одного из нас. И оставшийся не сможет даже утешиться мыслью, что успел попрощаться с погибшим. С человеком, который столько лет любил его безответно…
— Вася, вали на место.
Собака удивленно вытаращилась на меня.
— Давай-давай. Я подглядывала, когда ты с Брюсиком вязалась? Вот и ты прояви уважение.
Василиса постояла, а потом задом-задом сдала до двери и уползла в коридор. Я прикрыла за ней дверь. Выровняла дыхание. А потом разделась догола, раскрыла койку и забралась под одеяло.
Пролежав минут пять и сменив штук десять самых соблазнительных поз, я сообразила, что дура. Август мог застрять в рубке, болтая с Павловым, и проторчать там до утра. Поэтому я скоренько написала ему текстовое сообщение: есть разговор, жду в его каюте, собаку, если встретит по дороге, с собой не брать. Август ответил: сейчас буду. Я нервно закусила губу и стала ждать. Поспешай, милый, тебя тут та-акой сюрприз ждет, ты даже не представляешь.
В последний момент я скинула одеяло, перебросила волосы на грудь и села по-турецки. Почему-то ждать мужчину лежа мне было невыносимо. Еще я пожалела, что совсем разделась. Надо было оставить что-нибудь Августу для снимания.
Дверь ушла в стену, на пороге возник Август. Поднял голову, увидел меня и застыл.
Такого лица я не видела у него ни разу в жизни.
Он уставился на мою грудь, глупо хлопая глазами. Не проронил ни звука.
— Ты дверь закрыть не хочешь? — спросила я.
Он подчинился. Движения стали дико неловкими. На негнущихся ногах Август дошагал до стула и плюхнулся на него. В мою сторону больше не глядел, словно боялся.
Я все поняла, но на что-то еще надеялась.
— Делла, послушай, я… я очень хорошо отношусь к тебе, — заговорил Август. Закрыл лицо ладонью, пальцы дрожали. — Правда. Но давай мы поговорим обо всем на Земле? Когда вернемся и нас никто не побеспокоит. Правда. Сюда могут зайти, дернуть, и вообще. Правда.
— Ты считаешь, в этой ситуации надо о чем-то еще и говорить? — осведомилась я.
Он вздрогнул.
— Делла, погоди. Не спеши. Только не обижайся. Мне действительно нужно многое тебе рассказать… объяснить… Вот черт! Мне нужно, чтобы ты знала. Это все очень важно, очень серьезно, то, что я должен тебе сказать. Правда.
Я с койки дотянулась до своих штанов. И зачем объяснять? Я и так замечательно поняла. Август Маккинби, который на вечеринках клеил девушек, а потом трахал до рассвета, даже если они были едва знакомы, не из тех, кого можно испугать внезапностью предложения.
Он категорически не хотел меня. Вот и все важные и серьезные объяснения.
Я надела брюки, куртку. Август сидел в углу, забился туда так, словно я собралась его изнасиловать, а ему некуда деваться, вот и готовился к неизбежному. Глазки закрыл, ладонью лоб подпер. Молчал.
Трусы и носки я сунула в карман, чтоб не возиться, майку держала в руке.
— Спокойной ночи, — сказала я, помахала майкой и ушла.