— Да. С большими деньгами, с высоким и очень прочным положением в обществе. Я должен проникнуть в ее круг.
Ася слушала очень внимательно и вдумчиво. Прикидывает свой барыш, подумал Макс. Вот уже много лет она, помимо продажи антиквариата, якобы принадлежавшего ее русской семье, занималась подобным посредничеством — добывала приглашения на закрытые вечеринки, помогала арендовать виллу или заказать стол в эксклюзивном ресторане, устраивала репортажи в модных журналах и оказывала тому подобные услуги. Здесь, на Ривьере, баронесса Анастасия Шварценберг была, называя вещи своими именами, кем-то вроде великосветской факторши.
— Не спрашиваю о твоих намерениях, — сказала она, — но угадать нетрудно.
— Да нет, на этот раз все несколько сложнее.
— Я ее знаю?
— Стал бы я иначе тебя беспокоить… Да и потом, есть ли на свете кто-то, кого ты не знаешь, Анастасия Александровна?
Подали фуа-гра и вино, и Макс поневоле замолчал, тем более что и баронесса не выказывала нетерпения. Пять лет назад, после знакомства на приеме в посольстве Санкт-Морица, у них наметился было легкий романчик. Развития он не получил, потому что оба одновременно догадались, что имеют дело с проходимцем без гроша за душой; так что рассвет они (баронесса в норковом манто поверх шелкового вечернего платья, Макс — в безупречном фраке) встретили в кондитерской «Хансельман» за чашкой горячего шоколада с пирожными. С тех пор они поддерживали отношения дружеские и взаимовыгодные, причем никто ни у кого хлеб не отбивал.
— Этим летом вы фотографировались вместе в Лоншане, — сказал наконец Макс. — Я видел снимки в «Marie Claire» или еще где-то.
Баронесса с неподдельным удивлением подняла тоненькие дуги, нарисованные на месте выщипанных и протертых кольдкремом бровей.
— Сусанна Ферриоль?
— Она самая.
Сиденье плетеного стула слегка заскрипело — баронесса откинулась на спинку, села нога на ногу.
— Это крупная дичь, мой милый.
— Потому и прибегаю к твоему содействию.
Макс вытащил портсигар, открыл его и протянул своей даме. Подавшись вперед, дал ей прикурить и потом закурил сам.
— За мной дело не станет… — сказала баронесса задумчиво. — Сюзи я знаю давным-давно… Что тебе нужно?
— Да ничего особенного. Удобный предлог попасть к ней в дом.
— И все?
— Все. Прочее — мое дело.
Баронесса выпустила очередное облачко табачного дыма. Медленно. Осторожно.
— О прочем я ничего не желаю знать. Но хочу предупредить: легкой победы не жди. За ней не числится ни одной истории… Хотя из-за того, что творится в Испании, и здесь теперь все вверх дном. Постоянная мельтешня… люди приезжают, уезжают… Беженцы и все остальные. Совершеннейший кавардак.
«Беженцы, — подумал Макс, — это такой словесный фортель». И задумался о тех несчастных, фотографии которых видел в иностранных газетах, — слезы на морщинистых крестьянских лицах… семьи, спасающиеся от бомбежек… грязные оборванные дети, спящие в каком-то тряпье… отчаяние людей, потерявших все, кроме жизни. Разумеется, большая часть испанцев, нашедших пристанище на Ривьере, ничего общего с ними не имеет. Уютно устроившись в благодатном климате, столь похожем на климат их Отчизны, они арендуют виллы, снимают апартаменты или номера в отелях, загорают на пляже и посещают дорогие рестораны. И не только здесь. Четыре недели назад, готовя одно дельце, которое не удалось провернуть, Макс общался с несколькими такими беженцами во Флоренции — аперитив у «Касоне», ужин в «Пиччьоло» или «Берри». Для тех, кто выбрался из Испании целым и невредимым и сохранил средства на счетах в иностранных банках, гражданская война была не более чем временным неудобством. Тем самым зубом, что за чужой щекой не болит.
— И Тома́са Ферриоля ты тоже знаешь?
— Разумеется, — Ася предостерегающе подняла палец. — С ним держи ухо востро.
Максу вспомнился разговор с итальянцами, который он имел сегодня утром в кафе «Монмор» на площади Массена, неподалеку от муниципального казино. Перед Барбареско и Тиньянелло, являя пример умеренности, стояли стаканы лимонада со льдом; устами первого (второй был так же, как в Монте-Карло, безмолвен и меланхоличен) Максу были изложены подробности предстоящей работы. Сусанна Ферриоль — ключевая фигура, объяснял Барбареско. Ее вилла в Ницце, у подножья горы Борон, — это нечто вроде личной канцелярии ее брата, где решаются самые тайные, не подлежащие огласке вопросы. И он, Томас Ферриоль, приезжая на Лазурный Берег, неизменно останавливается там и там же, в сейфе, хранит секретные документы. Ваша задача — войти в круг друзей Сусанны, изучить обстановку и получить то, что нам нужно.
Ася Шварценберг с любопытством продолжала разглядывать Макса, словно оценивая, на что он способен. И, похоже, не поставила бы на него и пятифранковой фишки.
— Ферриоль, — добавила она после краткого молчания, — не позволит заморочить голову сестре. Он не из таких.
Макс невозмутимо принял предупреждение к сведению.
— А он сейчас здесь?
— То здесь, то там. В прошлом месяце мы виделись дважды — на ужине в «Резерве» и на вечеринке у Дульсе Мартинес де Ос, этим летом арендовавшей дом в Антибе. Томас постоянно курсирует между Испанией, Швейцарией и Португалией. У него теснейшие связи с правительством в Бургосе. Поговаривают, и я склонна этому верить, что он остается основным банкиром генерала Франко… И кто ж не знает, что именно он финансировал первые выступления мятежников…
Макс смотрел вдаль — на автомобили, стоявшие у обочины, и на силуэты прохожих с неразличимыми против света лицами. Неподалеку сидела пара с тощей собачкой — масть цвета корицы, аристократическая мордочка. Хозяйка — молодая женщина в легком платье и шелковой шляпке тюрбаном — время от времени подергивала поводок, не давая собачке облизывать башмаки сидевшего за соседним столиком посетителя, который набивал трубку и созерцал вывеску конторы Кука.
— Дай мне денька два, — сказала баронесса. — Надо будет сообразить, как это лучше сделать.
— Времени у меня немного.
— Я постараюсь. Надеюсь, ты возместишь мне расходы?
Макс рассеянно кивнул. Господин за соседним столиком уже раскурил трубку и теперь поглядывал на них как бы невзначай, отчего Макс чувствовал себя неуютно. Было в этом субъекте что-то знакомое, но он никак не мог понять, откуда он его знает.
— Тебе это обойдется недешево, — продолжала Ася настойчиво. — Сюзи Ферриоль — птичка высокого полета.
— Как высоко она летает? Я предполагал, шести тысяч франков хватит…
— Восемь, мой милый. Восемь. Все дорожает.
Трубочник, судя по всему, потерял к ним всякий интерес и покуривал, разглядывая смутные фигуры, двигавшиеся по проспекту. Макс, стараясь сделать это незаметно, достал из внутреннего кармана загодя припасенный конверт и вложил туда еще тысячу франков.