– Ты знаешь, Зинуля, – задумчиво сказал Турецкий, – как бы ни хотелось мне отстранить тебя от своих дел, – опасность-то существует по-прежнему, никуда она не делась, – кажется, придется еще разок воспользоваться твоей помощью. Говорю честно, к сожалению. Не хочу, да и не нужно бы мне своим присутствием снова привлекать внимание к нашим экспертам. И, видимо, придется действовать по старой схеме – через Свирского. А тут ты со своей инициативой – поистине бесценна. Поможешь еще разок?

– Я ж сказала. Когда?

– Тебе в Замотаевку не надо?

– Мне туда всегда надо. Подхватишь здесь, или я выйду к трассе?

– Давай лучше там. Но только, боюсь, тебе придется потом либо самой обратно добираться, либо со мной ехать в Астрахань, одного друга встретить надо. Славка присылает. Так что смотри сама.

– Я и на автобусе могу. Там же автостанция рядом, забыл? А езды – полчаса… Конечно, хотелось бы с тобой, но, может, буду вам мешать? Или нет? – спросила с явной надеждой.

Да с удовольствием взял бы, но вспомнил, что надо будет «пересечься» с Людмилой, а как поведет себя та, неизвестно.

Ну вот, Турецкий, совсем ты, брат, запутался! Нельзя смешивать дело с… Хотя почему нельзя? Если б не смешал, не посидел бы в шкафу, возможно, и не был бы в курсе планов Привалова. А так – уже есть кое-что. Конечно, можно перед самим собой оправдываться, что добивался этих результатов специально и фарс со шкафом – его личная заслуга, а вовсе не Людки с ее непредсказуемым и, возможно, именно поэтому весьма беспечным характером.

Но теперь-то необходимо и для нее какую-нибудь надежную «крышу» обеспечивать. Долг, так сказать, чести, никуда не денешься. Девушка ж не виновата в том, что ее гость случайно оказался в ненужном месте и в ненужное время. Но так произошло, и, значит, настала его очередь думать о дальнейшей судьбе женщины. Поэтому обратный автобус для Зины – пожалуй, лучший вариант. Ну, а ночь на то им с Зинкой и дана, чтобы, помимо всяких радостей-сладостей, заодно уж и долги отдавать – и моральные, и физические, и все прочие. Устанет ведь подружка собственными ножками топать, вот и надо будет их потом нежно приласкать, поблагодарить, так сказать, от всей души. Они ведь у нее – очень чувствительные, в том смысле, что чувственные и притягательные, – чрезвычайно приятные, одним словом, ножки. И совсем не «деревенские». Куда уж там Людке! Даже и с ее сумасшедшим темпераментом…

Ну а Филя, в конце концов, – свой человек, он правильно поймет вынужденную причину ночного отсутствия коллеги.

Придя к такому глубокомысленному выводу, Александр Борисович решил временно отложить «задушевный» разговор с Настей «на потом», может, и на завтра, если она за ночь опять не надерется до полного оцепенения, а пока заняться вплотную организацией дактилоскопической экспертизы и идентификацией отпечатков пальцев. Важно, чтоб только Филя не забыл ноутбук, и тогда вся операция займет считанные часы, ну, пусть даже сутки, но уж никак не недели…

Глава восьмая
Интересная ночь

Зина запрыгнула в машину за поворотом дороги. Сказала, что ничего и никого подозрительного поблизости не видела. А Настя, приняв неразбавленную «дозу», посидела «чуток» и собралась домой. До дома она дойдет, но длительный запой ее все равно сломит, и она к вечеру все равно будет «не работоспособной», как пить дать. Кстати, глоток обычной воды снова уложит ее: уж такое свойство у спирта. Поэтому и ожидать от нее каких-то разумных действий практически невозможно.

Когда они проезжали известный им спуск с дороги в сторону, в небольшой перелесок, Зинка поглядела туда, потом на Саню и глубоко вздохнула. Да, было дело, еще в первый его приезд сюда. Съехали тогда в сторону и часа на два вообще обо всем забыли. Крепко, помнится, удивился Турецкий, прямо-таки до изумления.

Он искоса посмотрел на женщину и с показным возбуждением, протяжно вздохнул сам. Она хмыкнула. Увы, времени сейчас не было, – так он объяснил. Но тут же добавил, что, скорее всего, очередная ночь – в ее полном распоряжении. Она заулыбалась, ох, чистая, наивная душа!.. А что ей, между прочим, остается? Только счастливый случай. Да горькая зависть к своей подружке. Правда, похоже, у нее и зависть – светлая, добрая… как она сама.

В Замотаевке все сложилось как нельзя более складно. Оказывается, Зина успела позвонить доктору Свирскому и попросить того о помощи. Ну, словом, повторить недавний вариант встречи московского сыщика с криминалистом. Можно там же, но, желательно, срочно. Дело, мол, не терпит отлагательств. Свирский пообещал, сказал, как приедут, позвонить, а с Жорой он договорится.

Турецкий обрадовался. Можно ведь в таком случае и не садиться в кафе, а просто съехаться и передать эксперту материалы – в смысле, пустые стаканы с отпечатками. Но дело все равно срочное, главное, чтоб это осознал Жора и выполнил просьбу без очереди. Тут теперь каждый час дорог.

Узнав знакомых, Георгий улыбнулся и пересел в машину Турецкого, а Зина вышла из салона, чтобы им не мешать. Разговаривали недолго, криминалист вышел, подмигнул Зине и, сунув пакет со стаканами в свою машину, уехал. Дело практически было сделано. Точнее, начато. А вот акт своей дактилоскопической экспертизы эксперт-криминалист пообещал сделать ближе к вечеру. У него с минуты на минуту намечался выезд на проведение следственного эксперимента, и, сколько на это уйдет времени, он пока не знал. Но пообещал, во всяком случае, поторопиться, понимая срочность.

Зина, выслушав, грустно улыбнулась, ее миссия была выполнена, надо было возвращаться домой, а так не хотелось, видно же…

– Когда там автобус у тебя? Давай довезу.

– А если там наши станичные бабы? Эх ты, конспиратор!

Он засмеялся: уела! Вообще-то, дорога обратно – минут на двадцать. И Александр Борисович решительно двинулся в сторону Ивановской. Зина словно испугалась: зачем? Так ведь еще из Москвы не звонили, объяснил он. А расстояние до Астрахани – что самолетом, что машиной – отсюда по времени почти одно и то же. Словом, довезу до поворота, а дальше сама добежишь… И мучиться с автобусом не надо. Ну да, а там и вечер, там и ночь. А дома, в сарае на сеновале, наверху – такое блаженство! Звезды – сквозь щели, прохладный, настоянный на сухих травах ветерок, запах полыни… Зина славно потянулась гибкой кошечкой, выдохнула с тягучим стоном, и Александр Борисович едва с дороги не съехал.

– Девочка моя, не надо рисковать, – жалобно попросил он.

– Ладно, – она рассмеялась. – Но только сегодня – без обману. А то вдруг объявится нужда с новым гостем поговорить. Завтра говорите. Или сегодня на обратном пути. Даешь слово? – уже требовательно спросила она.

– Готов землю есть! – он вспомнил слова Грязнова по поводу его клятвы. И это подействовало: очевидно, в этих краях землю есть не всякий может. Или готов. Потому что Зина сразу успокоилась…

Телефонный звонок из Москвы «догнал» Турецкого примерно в получасе езды до Астрахани. Филипп, как доложила веселым, «сверкающим» голосом Алька, секретарь агентства, десять минут назад «взвился» в направлении Санечки. Господи, еще одна сладкая кошечка! Ну, ей просто надо было немного поболтать, «понежничать» словами, как бы потереться спинкой о ладонь хозяина. Странно, конечно, но Александр Борисович, держа одной рукой руль, а второй телефонную трубку, почти наяву почувствовал вдруг бархатную шелковистость горячей спины еще и этой совершенно ненормальной девицы. Она считала, что основа ее деятельности заключалась в том, чтобы Санечке было очень приятно с ней работать, и она буквально все для этого делала. Даже несмотря на многозначительные ухмылки коллег Турецкого. Ну, влюблена девица! И что теперь, гнать ее в шею? А где человеколюбие? Где врожденная человеческая, так сказать, деликатность? Ничего не поделаешь, надо терпеть, что, кстати, не так уж и трудно…