– Он задавал вам еще какие-нибудь вопросы?
– Да, о пересадках.
– О пересадках?
Врач неторопливо застегивал рубашку.
– Вот именно. О пересадках глаз. Честно говоря, я так и не понял, зачем ему это нужно.
– А он объяснил вам суть расследования?
– Нет. Но я старался отвечать как можно подробнее. Он хотел знать, есть ли смысл удалять глазные яблоки у одного человека, с тем чтобы, например, пересадить роговицу другому.
Значит, Жуано решил проверить и этот, «хирургический» след!
– Ну, и?..
Шернесе покончил с рубашкой и провел тыльной стороной руки под нижней челюстью, словно проверяя, хорошо ли он выбрит. На стеклянной стене веранды плясали тени деревьев.
– Я разъяснил ему, что такие операции бессмысленны. Сегодня очень легко найти роговицу для пересадки, не говоря уж о том, что наукой созданы и синтетические материалы. Что же касается сетчатки, то ее до сих пор не научились сохранять, так что о пересадках и речи быть не может... – Врач усмехнулся. – Знаете, эти истории с торговлей человеческими органами относятся скорее к области народных фантазий.
– Что-нибудь еще он спрашивал?
– Нет. Мои ответы его явно разочаровали.
– Вы советовали ему обратиться еще куда-нибудь? Давали другие адреса?
Шернесе благодушно рассмеялся.
– Черт возьми, я гляжу, вы потеряли своего коллегу?
– Ответьте, доктор. Можете вы сказать, куда он направился после вашей беседы? Он сообщил, куда идет?
– Нет. Понятия не имею. – Его лицо слегка омрачилось. – Я все-таки хотел бы знать, что происходит.
Ньеман вынул из кармана плаща поляроидные снимки трупа Кайлуа и разложил их на столе.
– Смотрите.
Шернесе надел очки, зажег лампочку на кронштейне и принялся изучать фотографии. Поднятые веки. Страшные пустые глазницы.
– О, господи! – прошептал он.
Казалось, вид трупа и ужаснул и зачаровал его. Ньеман приметил целый набор блестящих скальпелей в старинной китайской тушечнице на углу стола. Он решил перейти к новой серии вопросов – специалиста-сыщика к специалисту-врачу.
– У нас обнаружены две жертвы в таком состоянии. Как вы думаете, эти увечья мог нанести профессионал?
Шернесе поднял голову. На его лице выступила обильная испарина. После долгого молчания он с трудом выговорил:
– Боже мой... что вы имеете в виду?
– Я говорю об ампутации глазных яблок. Вот снимки глазниц крупным планом. Посмотрите на эти надрезы и скажите, мог ли это сделать врач? Убийца извлек глаза, но очень старался не задеть веки – характерно ли это? Требует ли такая операция солидных познаний в анатомии?
Шернесе опять склонился над снимками.
– Кто мог сотворить такое? Нужно быть поистине чудовищем, чтобы... А где это случилось?
– В окрестностях Гернона. Доктор, ответьте на мой вопрос: как по-вашему, это дело рук профессионала?
Офтальмолог выпрямился.
– Весьма сожалею, но... я не знаю.
– Какова, на ваш взгляд, техника подобной операции?
Врач еще раз пристально вгляделся в фотографии:
– Я думаю, он ввел под веко лезвие и... рассек зрительный нерв и глазодвигательные мышцы, пользуясь упругостью тканей века. А затем... повернул и извлек глаз, действуя лезвием как рычагом, плашмя. Как перевертывают монетку, понимаете?
Ньеман уложил снимки в карман. Врач следил за каждым его движением; казалось, он продолжает видеть страшные картины сквозь ткань плаща. Его рубашка потемнела от пота на груди и под мышками.
– Я хочу задать вам еще один вопрос, – тихо сказал Ньеман. – Только подумайте хорошенько, прежде чем ответить.
Шернесе отошел от стола. Тени качавшихся деревьев метались по всей веранде. Врач знаком попросил комиссара продолжать.
– Что общего вы находите между глазом и рукой человека? Существует ли какое-нибудь сходство между этими частями человеческого тела?
Офтальмолог прошелся по комнате. К нему снова вернулись спокойствие и профессиональная уверенность опытного специалиста.
– Сходство очевидно, – сказал он, подумав. – Глаз и рука суть единственные уникальные части нашего тела.
Ньеман вздрогнул. Еще со времени разговора с Костом он предчувствовал нечто подобное, но не мог ясно сформулировать свои мысли. Настал его черед покрыться испариной.
– Что вы имеете в виду?
– Строение радужной оболочки глаза неповторимо. Она состоит из тысяч фибрильных волокон, образующих единственный в своем роде рисунок у каждого из нас. Это, если хотите, биологический паспорт человека, отражающий уникальное сочетание его генов. По рисунку радужной оболочки можно установить личность так же точно, как и по отпечаткам пальцев. Специалисты называют это биометрической подписью. Лишите человека глаз и кистей рук – и вы уничтожите признаки, свойственные ему одному. И кем станет покойник, лишенный этих признаков? Никем. Безвестным трупом, вот и все. Что от него останется? Душа? А что мы о ней знаем? В некотором смысле, это самый ужасный конец, какой может постичь человека. Кучка мертвой плоти в общей могиле...
Блики, играющие на стеклянной перегородке, отражались в бесцветных глазах Шернесе, делая их еще более пустыми и прозрачными. Вся комната казалась теперь одним огромным стеклянным оком. Анатомические таблицы, мужской силуэт на фоне света, тени деревьев – все двигалось, плясало, двоилось, словно в колдовском зеркале.
Комиссара вдруг осенило: он вспомнил о сожженных кислотой пальцах Кайлуа, не оставлявших отпечатков, – потому-то убийца и не отрезал их. К чему – ведь они и так были анонимны!
Значит, он отнимал у своих жертв биологические признаки их личности.
– Я даже считаю, – продолжал врач, – что глаза позволяют идентифицировать человека точнее, чем отпечатки пальцев. Ваши специалисты там, в полиции, должны были бы взять это на вооружение.
– Почему?
Шернесе улыбнулся в полумраке и заговорил с апломбом бывалого лектора:
– Некоторые ученые полагают, что радужная оболочка глаза может поведать нам не только о состоянии здоровья человека, но и обо всей его жизни. Ведь в этих цветных ободках, окружающих зрачки, записан весь наш генезис. Вам не приходилось слышать об иридологах?
Сам не зная отчего, Ньеман внезапно проникся уверенностью, что эти слова пролили совершенно иной свет на расследуемое им дело. Он еще не знал, к чему все это ведет, но был почти уверен, что убийца разделял убеждения Шернесе. Врач тем временем продолжал:
– Эта область науки возникла в конце прошлого века. Один немец, приручавший орлов, констатировал странное явление: когда одна из птиц сломала лапу, у нее в глазу появилось маленькое золотистое пятнышко, словно отпечаток несчастного случая. И такие физические отметины существуют, я лично в этом убежден. Кто знает, может, ваш убийца, вырывая глаза у своей жертвы, хотел тем самым уничтожить следы какого-то события, запечатленного на радужной оболочке.