Шлюпка вошла в один из Невских рукавов, проплывая мимо болотистого и топкого берега. На одном из речных поворотов на песчаную речную косу вышел, покачивая своими ветвистыми рогами, матёрый лось. Не обращая никакого внимания на проплывающих мимо него путешественников, зверь неторопливо напился, шумно отдуваясь, развернулся и скрылся в густых прибрежных зарослях…
Пристав к выпуклому полуострову, по упругому зелёному мху, поминутно срывая янтарно-жёлтые ягоды зрелой морошки, они подошли к воротам Ниеншанца. Алёшка Бровкин, одетый под помощника капитана Лаудрупа, долго не думая, постучал рукоятью шпаги в бронзовую сковородку, висящую справа от запертых ворот, за которыми виднелись покатые крыши каких-то непонятных строений, застеленные всё тем же сухим камышом.
— Не надо — рыбы! — с сильным акцентом известил по-русски заспанный голос.
Алёшка постучал ещё раз, на этот раз более сильно и длинно.
— Не надо — земляники, грибов и молока! — лениво отреагировал голос. — Пошли вон, пока не спустил собак!
Лаудруп, долго не раздумывая, вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в воздух.
На комариные стаи это, впрочем, никакого впечатления не произвело, а вот крепостные жители проснулись и засуетились: где-то громко затрещал старенький барабан, послышался бодрый перестук подошв, подбитых стальными подковками, бестолково спешащих куда-то…
Одна из створок ворот, заскрипев низко и противно, широко распахнулась, продемонстрировав с десяток недовольных усатых физиономий, ощетинившихся оружейными и пистолетными стволами. Стоящий чуть впереди усачей офицер в жёлтых ботфортах на ногах и с белым шарфом, обмотанным вокруг худой шеи, спросил на чистейшем русском языке:
— Чего надо, бродяги? Жирные задницы батогов просят?
«Вот, кстати, богатая пища для вербовочной деятельности! — тут же отреагировал внутренний голос. — Кого купили уже один раз, запросто можно и перекупить!»
Как и было договорено, все дисциплинированно промолчали, демонстрируя свою иноземную сущность, только Лаудруп начал бойко излагать на английском языке версию о наивных купцах, желающих сплавать в Ладожское озеро — в поисках местных, очень дешёвых и жирных осетров. Рассказ сопровождался громким шелестом важных бумаг, купленных в Копенгагене, и тихим позвякиванием золотых монет — в бархатном кошельке, зажатом в ладони датчанина…
Разговор занял минут пять-шесть. Как только кошелёк из рук Лаудрупа перекочевал в карман русскоязычного шведского офицера (которому Егор несколько раз — уже на будущее — многозначительно подмигнул), так разрешение на проход «Короля» в Ладожское озеро и было получено.
— Дрянь — крепость сия! — от души высказался Лефорт. — Стены земляные, солдаты сонные. А вот пушки хороши! Дальнобойные, новые. Двенадцать штук я насчитал. Только не по месту она стоит…
— Действительно, не по месту! — поддержал генерала Лаудруп, которому Егор перевёл высказывание Лефортово. — При желании этот Ниеншанц и обойти можно — ночью тёмной. Если что, то её надо непременно переносить. Вон на тот длинный остров, поросший лесом берёзовым, где, как говорят местные чухонцы, обитает много длинноухих зайцев…
А вот крепость Нотебург (Орешек — в русской транскрипции) оказалась куда как серьёзной.
— Взрослое такое сооружение! — уважительно определил Пётр. — Чем-то мне напоминает крепость Нарвскую…
— Вот-вот! — поддержал царя Егор. — Потренироваться можно — заодно. Опять же, как учит нас генерал Лефорт, запад надо с востока завоёвывать. Орудия ломовые здесь можно будет испытать, прочее — всякое…
Лефорт, Лефорт… Мудрый, всезнающий, хладнокровный, умеющий одним словом всё расставить по местам правильным. Егор помнил (из своего прошлого Знания), что герру Францу осталось совсем немного жить на этом весёлом свете. Пройдёт без малого полгода, и Лефорт должен будет заболеть и скоропостижно скончаться…
«Можно что-то изменить, нельзя? — мучился Егор. — А главное, надо ли — что-то изменять?»
Неожиданно навалилась вязкая летняя жара, над Ладогой повисло знойное марево, озёрная вода испарялась прямо на глазах: белёсые струйки пара дружно поднимались в бездонное голубое небо, заворачиваясь в крутые спирали, тающие под беспощадными лучами злого оранжевого солнца.
Полный штиль, звенящая тишина, странные миражи вокруг…
Ладожские миражи, господа мои, это что-то особенное, не объяснимое простыми словами… Кажется, что само Время переплетается в них своими неверными и длинными щупальцами, совсем не заботясь о соблюдении элементарной событийной хронологии и всякой прочей — ерунде ерундовой…
Прямо по курсу сиреневый мамонт неторопливо трусил куда-то по глади озёрной, навстречу ему медленно выползал огромный светло-фиолетовый таракан с длинными ярко-изумрудными усами… А слева плыла длинная гребная галера, с её борта на зеркало Ладожское неожиданно соскользнула крохотная фигурка, побежала навстречу «Королю», быстро увеличиваясь в размерах. Вот уже перед ними — прекрасная нагая женщина: полногрудая, широкобёдрая, тёмноволосая, улыбчивая, с милыми ямочками на полных щеках. Незнакомка мимолётно усмехнулась чему-то своему, лукаво и призывно подмигнула правым карим глазом и растаяла в розово-оранжевом мареве озёрном…
— Видал? — зачарованно выдохнул Пётр. — Видал, Алексашка? Ах, какая баба! Какая… Найди мне её, охранитель! Прошу — найди… Ничего не пожалею! В золоте утоплю…
«Делов-то — на рыбью ногу! — усмехнулся внутренний голос, уверенно опознавший личность этой озёрной красавицы. — Крепость Мариенбург, которая расположена на большом острове — посередине озера лифляндского. У местного пастора Глюка эта девица и трудится, то ли горничной, то ли кухаркой. Зовут её Мартой, фамилия — Скавронская. Так что, Пётр Алексеевич, готовь золотишко… Хотя, сколько сейчас этой Марте (то бишь будущей Императрице Екатерине Первой) лет? Что-то около пятнадцати, получается. Молодая ещё, однако…»
Вслух Егор ограничился только пламенным обещанием: незамедлительно и всенепременно начать поиск усердный особы означенной…
На прохладном рассвете «Король» встал на якоря в водах русской реки Волхов, в двухстах пятидесяти метрах от крепостных стен Старой Ладоги.
— Этот городище сам Рюрик заложил, старший из трёх братьев варяжских! — взволнованно вещал Пётр, сверкая своими тёмно-карими выпуклыми глазами. — Вот она — соль земли русской…
— Ты бы, мин херц, опять под дьячка Возницына оделся бы! — посоветовал Егор.
— Зачем это?
— Да так, смеха ради. Одно дело — царя встречать. Другое — купцов иноземных. Вот и посмотрим, что тут за соль такая…
К борту брига уверенно пристал старенький струг, полный людей, одетых в стрелецкие клюквенные кафтаны, на носу стоял упитанный толстощёкий детина — с бородой-лопатой и высокой бобровой шапкой на голове. Детина первым взобрался по штормтрапу, по-хозяйски огляделся вокруг, спросил нетерпеливо:
— Кто тут толмачом будет?