— Я никуда не пойду, — говорит она. — Валите сами, если хотите.
— Мне кажется, тебе уже хватит приключений на сегодня, — замечает Линнея.
— Я останусь на всю ночь, — говорит Анна-Карин, — и Яри лишит меня девственности.
У Ванессы отпадает челюсть. Анна-Карин никогда не видела, чтобы это происходило так явно.
— То есть ты собираешься изнасиловать его, — уточняет Линнея.
— Почему это? — возражает Анна-Карин.
— Если у вас будет секс против его желания, это называется изнасилование.
— Так же, как и мы, ты прекрасно знаешь, что он никогда бы не стал этого делать по своей воле, — вставляет Ванесса.
— Секс — это единственное, чего хотят парни, — огрызается Анна-Карин. — Какой парень откажется от секса? А?
— Анна-Карин, — твердо говорит Ванесса. — Я знаю, что у тебя в этих вещах еще очень мало опыта, но так нельзя. Яри человек. Не вещь, которую можно использовать. Тебе бы понравилось, если бы какой-то парень поступил так с девушкой?
— Это не одно и то же. А Яри сам хочет меня, что бы вы там ни думали.
— Ты переходишь все границы, — говорит Линнея.
— Да чего вы ко мне пристали! — кричит Анна-Карин. — Все знают, что ты, Ванесса, спишь со всеми подряд. А Линнея — наркоманка и дочка алкаша…
Сильный удар, и щека Анны-Карин загорается от боли. Линнея дала ей такую пощечину, что все вокруг стали оборачиваться. Разговоры смолкли, но музыка продолжала грохотать. Анна-Карин изо всех сил сдерживала слезы, готовые брызнуть из глаз.
Увидев, что на лестнице опять показался Яри, она пошла ему навстречу.
— Что-нибудь случилось? — спрашивает он, глядя на нее с тревогой.
— Я хочу пойти к тебе домой, — отвечает она.
* * *
Последние пузырьки воздуха отделяются от уголка рта Мину и поднимаются к водной поверхности. Грудь сводит. Она борется с черной силой, которая хочет открыть ей рот и дать легким вобрать в себя воду.
Шум в ушах усиливается, потом стихает в такт ударам сердца. Вода затекает через нос, льется в горло.
Нет!
Стальная хватка вдоль ее тела неожиданно ослабевает.
Я не могу…
И то черное, что клубилось вокруг нее в воде, завихряясь у поверхности, вдруг полностью рассеивается.
Я не буду этого делать! Не буду слушаться!
Руки Мину поднимаются из воды. Молотят в воздухе. В теле взрывается адреналин, и это дает ей силы, которые ей сейчас так нужны. Руки достигают краев ванны, и она вытягивает верхнюю часть тела из воды.
Вода льется через край, с шумом хлещет на пол. Мину отплевывается и кашляет, задыхаясь, но наконец может вобрать в легкие воздух. Вместе с воздухом проникает немного воды, и она кашляет снова. Ее тошнит.
Мину поднимается на дрожащих ногах и чуть не поскальзывается в ванне.
Опершись о раковину, она выходит из воды, но ноги не держат, и она тут же садится на крышку унитаза. С волос и пижамы течет. Она тяжело дышит, глядя, как под ногами образуется огромная лужа. Она не осмеливается поверить до конца, что все обошлось.
Мину подпрыгивает от страха, когда в дверь стучат. Кто-то дергает за дверную ручку.
— Мину! — кричит мама.
Облегчение настолько сильно, что она начинает плакать. Она хочет отпереть дверь и упасть к маме в объятия. Но как объяснить ей, почему у нее такая мокрая пижама?
— Что происходит? — кричит мама и снова стучит в дверь.
Мину делает глубокий вдох, и еще один, и еще.
— Ничего страшного. Я заснула в ванне! — кричит она в ответ.
Ее голос хриплый и надсаженный. Она едва узнает его, когда он эхом отражается от кафеля.
— О господи, Мину! Ведь я же говорила…
Мину упирается лбом в руки. Ее бьет сильная дрожь.
— Прости, — говорит мама, уже мягче. — Я просто очень испугалась. Хочешь, я зайду к тебе?
Мину вымучивает из себя улыбку, надеясь, что это сделает ее голос беззаботным.
— Нет, мам, не надо. Я только немного подотру здесь, — говорит она.
Мину сдирает с себя пижамную кофту и брюки. Они приземляются на пол с чавкающим звуком. После долгих колебаний она все же решается засунуть руку в воду, чтобы выдернуть пробку.
* * *
Анна-Карин осторожно садится на разобранную кровать. На ней все то же ярко-розовое платье. Она опускает голову на подушку и зажмуривается, чтобы не видеть, как плывет комната, но тошнота от этого только усиливается.
Во время долгой прогулки через лес она немного протрезвела и теперь очень волнуется.
— А если твои мама и папа проснутся? — шепчет она.
— Не проснутся. Их комната в другой части дома.
Яри снимает свитер. Под ним нет футболки. Гладкая белая кожа обтягивает мускулы. Анна-Карин едва осмеливается на него смотреть, но все же смотрит. Яри расстегивает ширинку и наклоняется, чтобы снять джинсы. Длинная темная челка свешивается на лицо.
И вот он стоит перед ней в черных обтягивающих боксерах, и она может различить контуры того, что под ними. Он идет к кровати, по-прежнему в носках. От паники она почему-то концентрируется на этих носках.
СНИМИ ИХ! СНИМИ ИХ!
Он останавливается и быстро сдирает с себя носки, как будто они горят.
Потом неловко улыбается ей и забирается в постель.
Они лежат рядом какое-то время, и он играет прядью ее волос. Его коленка скользит к ее ногам, он придвигается ближе, целует ее, нащупывая подол платья, задирает его до бедер.
«И ты, и мы прекрасно знаем, что он никогда не сделал бы этого по своей воле».
Анна-Карин сдерживает его. Она касается рукой его щеки и смотрит ему глубоко в глаза, пытаясь разгадать этот наполненный желанием, затуманенный взгляд. Хочет ли он быть здесь на самом деле? Хочет ли он этого?
Она делает глубокий вдох, не отрывая взгляда от его глаз. И отключает магию. Сила перестает струиться из нее.
Сначала не происходит ничего. Он смотрит на нее с терпеливой, но непонимающей улыбкой.
Потом что-то меняется в его глазах. Как будто исчезает какая-то пленка. Как будто вдруг зажигается потухшая искра.
Яри отворачивается. Чешет руку с отсутствующим видом. Снова смотрит на нее. И видит ее на самом деле.
Она узнает этот взгляд. Она уже видела его раньше.
— Какого черта ты тут делаешь?
Комната снова плывет, как будто кто-то бесконечно долго и медленно прокручивает пленку назад. Анна-Карин чувствует непреодолимый рвотный позыв. Игнорировать его невозможно.