Говоря это, она смотрит на Анну-Карин.
— Крайние меры? — презрительно говорит Линнея. — Что-то я не верю, что они способны на какие-нибудь меры.
Директриса секунду колеблется. Потом расстегивает свое длинное зимнее пальто. Под ним, как всегда, виднеется хорошо сшитый, скромный, но элегантный костюм с белой блузкой. Адриана расстегивает три верхних пуговицы на блузке.
Мину смотрит и тут же отводит глаза. Откровенно, демонстративно. Знает, что это неприлично, но ничего не может с собой поделать.
Под левой ключицей Адрианы выжжен знак огня. Вокруг него тянется паутина обожженной деформированной кожи.
— Когда-то я планировала покинуть ведьминскую гильдию, — говорит директор с печальной улыбкой. — Причиной тому был один мужчина. Вам, может быть, кажется, что мой шрам выглядит отталкивающе.
Она пристально смотрит в глаза Линнеи.
— Но это ничто по сравнению с тем, что они сделали с ним.
Лицо Линнеи напряжено, рот полуоткрыт. На дрожащих ногах она отступает назад.
Директриса застегивает пуговицы и запахивает пальто.
— Я предлагаю вам сейчас пойти домой. Завтра начинаются занятия в школе. Пусть Ида ищет ответы в книге, — говорит она. — Но это единственное, что вам позволено делать.
Она оборачивается и смотрит на Мину. На полсекунды дольше, чем следовало бы. В этом взгляде есть что-то особенное. Что — Мину не может истолковать.
— И ни в коем случае ничего другого, — говорит Адриана.
— Ида! — кричит Мину. — Подожди!
Ида останавливается, но не оборачивается.
— Мне нужно поговорить с тобой, — говорит Мину, подходя.
Ида неохотно поднимает на нее глаза. На фоне белой куртки и белого снега ее глаза кажутся неестественно синими. Вообще-то Ида хорошенькая, как кукла. Злая кукла…
Нет, так думать нельзя. Пришло время перевернуть страницу.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — говорит Ида. — Вы тайно встречались. Дома у Николауса. Мы в безопасности у него дома благодаря серебряному распятию на стене. Это было написано в письме, которое нашлось в банковской ячейке, на которую указал кот. Кот — фамилиарис Николауса. Николаус тоже ведьма. Его знак — дерево, но об этом вы не знали.
Мину молча смотрит на Иду, лихорадочно пытаясь найти объяснение. Кто ей проболтался?
— Мне это показала Книга, — победоносно говорит Ида. — Она рассказала, что вы занимались магией без меня.
Она вытирает каплю с кончика носа.
— Вы меня ненавидите.
— Нет.
— Как нет? — возражает Ида. — Ты сама говорила, что хочешь, чтобы я умерла.
— Мне очень жаль, что я так сказала, — говорит Мину. — Очень. И то, что мы встречались без тебя, неправильно. Но я хотела все рассказать тебе сейчас.
— Это потому, что я умею читать в Книге. Я вам нужна.
Слова царапают горло Мину, когда она говорит:
— Да. Ты нам нужна. И я правда прошу прощения. Ты можешь нам помочь? Без ведома директора?
Ида фыркает. И отворачивается.
— Книга говорит, что я должна помочь. Иначе она больше ничего мне не покажет.
Ситуация с книгой-ябедой становится все более абсурдной.
— Ты можешь спросить у нее, как нам найти правду? — спрашивает Мину.
— Да. Но только не ради вас. А ради Гу.
44
Ванесса просыпается от холода. Она лежит в щели между кроватью и стеной. Голова полна обрывками неприятных снов. Ожог на плече директора. Густав, собирающийся раскопать могилу Ребекки. Пристальный зеленый глаз кота.
Ванесса поворачивается и смотрит на своего спящего бойфренда. Вилле снова заграбастал себе все одеяло, завернулся в него и теперь похож на большую сардельку. Только волосы торчат. Ванесса раздраженно пинает его, но он только всхрапывает во сне и отворачивается.
Она бросает взгляд на будильник с Бэтменом — реликвию из детства Вилле. Через пять минут уже вставать. Она перебирается через Вилле и чуть не падает, слезая с постели.
Комната Вилле всегда напоминала ей место археологических раскопок, где можно найти предметы, относящиеся к самым разным эпохам. С тех пор как Ванесса переехала сюда, беспорядка только прибавилось. Никто из них не любит убираться, а Сирпа — хорошо это или плохо — не обращает внимания на то, что происходит в комнате сына. Ванесса чувствует пяткой что-то мягкое и липкое и обнаруживает, что вляпалась прямо в бутерброд с паштетом.
Злость взрывается в ней как гейзер. Она подбирает тапок Вилле и швыряет его на кровать. Он рикошетом отлетает от стены, приземляясь прямо на лицо Вилле. Сарделька пробуждается к жизни.
— Блин, че такое? — невнятно говорит он.
— Блин, че такое! — передразнивает Ванесса. — Да то, что я вляпалась в твой вонючий бутерброд, который ты выкинул прямо на свой гребаный немытый пол!
Вилле садится, не вылезая из-под одеяла.
— Это ваще не мой бутерброд, — говорит он.
— Я. Не. Ем. Паштет, — яростно артикулирует Ванесса, как будто Вилле старый и глухой. — Посмотри, какой срач кругом.
— Ну, ты же тоже здесь живешь.
— Я в школе целыми днями! А ты ничего не делаешь! Не можешь хотя бы прибраться?
— У тебя, блин, были каникулы, длинные, как я не знаю что! Убери свое дерьмо, тогда и я уберу мое, — говорит он, вытаскивая ее бюстгальтер из-под своей подушки.
Он злобно кидает лифчик в сторону Ванессы, и тот приземляется у ее ног.
Ванесса хочет заорать на Вилле, но мысль о Сирпе в комнате за стеной сдерживает ее. Вместо этого она хватает бюстгальтер и швыряет его обратно в Вилле. Лифчик падает ему на голову, одна чашка свисает на лицо.
— Ну переста-а-ань, — хнычет Вилле, но из-под лямок бюстгальтера видно, что он улыбается.
Ванесса подбирает автомобильный журнал и тоже бросает в него.
— Хватит, — говорит Вилле, и в следующую секунду на него падает вонючий носок, который валялся на стуле возле письменного стола. — Ну, держись теперь! — заявляет он и, сбросив одеяло, подбегает к Ванессе, подхватывает ее и несет обратно к кровати.
— Отпусти, у меня вся нога в паштете!
— А мне пофиг.
— Мне надо в школу!
— Ничего тебе не надо.
— Нет, надо! Каникулы закончились!
— Первый день в семестре всегда День спорта, — заявляет Вилле, опуская ее на кровать.
Рот Ванессы разъезжается в улыбке. Она совершенно об этом забыла. Она тянет к себе одеяло и заворачивается в него. День спорта — считай что выходной. Это все знают.
— Тогда я буду спать, — говорит она. — А пока я сплю, ты пойдешь и выкинешь свой вонючий бутерброд. И вытрешь мою пятку, — добавляет она, вертя ногой.