Она была все еще бледна – неестественной бледностью, как бывает с людьми, заглянувшими по ту сторону жизни. Вне панциря своего костюма, с распущенными волосами, слабая, Елизавета, пожалуй, была даже красива. И выглядела в большей степени женщиной, чем прежде.
– Расскажи, что случилось.
Елизавета неловко попыталась спрятать руку под одеяло.
– Да ладно тебе, подумаешь, кольцо. Ну, поженились или собрались…
– Поженились. – Голос ее глухой, сиплый.
– Давно?
– Два года…
Вот это, действительно, новость! И врать Елизавета не станет: проверить-то легко. А значит, следовало признать, что Серега крайне наплевательски относился к папашиной личной жизни. Или папаша не слишком-то спешил обнародовать радостное известие, что было вовсе на него не похоже.
– Свидетельство… в сейфе.
– Он не хотел говорить?
– Я. – Она вытащила руку из-под одеяла. – Я не хотела.
Елизавета посмотрела на кольцо. Красивое. И камень хороший. Впрочем, в чем-чем, а в жадности папашу не упрекнешь.
– Ты… и другие… вам это не слишком-то понравилось бы.
Интересно, когда это папашу волновало, что Сереге что-то не понравится? Да и… что не понравится? Поженились и поженились. Молодцы.
– Вы не очень-то меня любили. И сейчас, наверное…
Что есть, то есть.
– Все нормально, – Серега накрыл рукой холодную ладошку Елизаветы. – Ну, взрослая ж тетка! Серьезная! С зубами! А боишься какой-то фигни. Вот чего я тебе сделать бы мог? Нахамил бы пару раз… я тебе и так хамлю, а тут бы, глядишь, и попридержал бы язык. Семка и вовсе заткнулся бы. Да и прочие… а ты – в молчанку играла.
– Он тоже так говорил.
Удивительно даже не то, что мышка-малышка Елизавета решила промолчать о столь серьезных переменах в своей жизни, сколько то, что папаша с ней согласился. Он никогда не позволял бабе его жизнью рулить, а тут вдруг передумал.
– И что я – трусиха, – Елизавета закусила губу и уставилась на него несчастными глазами.
– Доктор сказал, что он выживет. А вот со здоровьем что будет – вопрос. Инсульт у него. И последствия пока предсказать сложно.
Вот и конец сказки про Золушку, которая вышла замуж за принца, даже не за принца – за короля, который втрое принца старше. Инсульт. Инвалидность. И хорошо, если только коляска…
– Он выберется, – Елизавета умела улыбаться и становилась от этого даже красивой. – Он очень сильный. И добрый.
Ну да, примерно такой же, как матерый аллигатор.
– Вчера он… я плохо помню, все путается, – Елизавета сжала ладонью лоб. – Он попросил зайти, сказал, что есть важный разговор, и… и я пришла. А он сказал, что ему надоело играть в тайны, творится непонятно что, и он хочет быть уверен, что со мной будет все нормально… он кольцо это мне на палец надел. И налил вина. Я не пью вообще… а он сказал, что, если пригубить, ничего страшного не случится. Полглотка… вино как вино. У него закружилась голова, он присесть захотел. А я его поддержала… думала, что поддерживаю, но все вдруг куда-то поплыло… и потом – не помню, что было. Здесь очнулась. Сказали, что сделали мне промывание… и кровь переливали, жить буду. Я буду жить!
Она вцепилась в одеяло и повторила эти слова еще два раза, точно саму себя убеждая.
– Будешь, – сказал Серега. – И ты будешь, и он выживет. А как выйдете отсюда, свадьбу нормальную сыграете, чтоб платье, там… цветы…
Лимузины, голуби… как-то это не увязывалось со «светлым образом» отца.
– Ты мне не веришь, – Елизавета вздохнула. – Ты же разговаривал с ним. Знаешь, кто такая Вика…
Девчонка, которую угораздило перейти отцу дорогу, хоть она и знать не знала о существовании некоего Антона Сергеевича.
– Она – не человек. Ламия!
– А я, в таком случае, – охотник за нежитью, – не выдержал Серега.
Они и правда поженились. Два года тому назад. Свидетельство о браке, выданное ЗАГСом городка, название которого ни о чем Сереге не говорило, отыскалось среди документов отца.
И черновик завещания. Очень интересный документ…
– Ты и правда умный дурак, Антон Сергеевич, – сказал Серега, убирая черновик в карман. – Грозный. Страшный, но – дурак…
Осталось решить, что ему теперь делать.
День. Второй и третий. Четвертый ничем не отличается от предыдущих, разве что Вике принесли журналы, целые кипы глянцевых нарядных журналов, которые призваны были развеять ее тоску.
К этому времени Вика успела возненавидеть телевизор, со всеми его каналами вместе.
И вид из окна, забранного решеткой.
Вежливость охраны, которая исполняла приказ хозяина со всем возможным старанием.
Собственную беспомощность.
Она требовала выпустить ее. Она кричала. Угрожала. Умоляла. Просила о встрече с Серегой, который вдруг оказался слишком занят, чтобы уделить ей хотя бы пять минут.
А кроме Сереги, никого пускать к ней не велено… приходили и Стась, и Семен, и даже Эльвира, которая уселась за дверью и громко принялась рассказывать разные сплетни. Поскольку не велено было лишь пускать их, охрана беседе не мешала. А Вике – все веселей.
Сплетни были интересные.
…Елизавета и Антон Сергеевич выжили и жить будут, к великому огорчению Эльвиры, которая не считала подобный исход дела справедливым.
…Елизавету уже выписали, и она теперь бродит по дому, как печальный призрак.
…оказывается, у этого призрака уже два года – статус законной супруги, но Эльвира в этот статус, равно как и в байку о великой любви, ни на грош не верит. Все эти два года она регулярно спала с многоуважаемым Антоном Сергеевичем, который, впрочем, и прежде не особо-то тяготился необходимостью супружескую верность блюсти.
…ныне ситуация изменится, поскольку инсульт действует на мужиков куда серьезней брачных клятв. И вообще, непонятно пока, насколько хорошо большой хозяин оправится.
…а Елизавете роль соломенной вдовы весьма и весьма по вкусу. Она притворяется несчастной, и все вокруг нее носятся, как оголтелые и угорелые, но долго так не продлится.
…глазки у Елизаветы жадные, руки – и вовсе загребущие, вот убедится, что право имеет, и рулить начнет от имени дражайшего супруга, который – овощ овощем и возразить не сумеет.
…и Эльвиру достало уже притворяться милой девочкой, тем более что Лизка – не мужики, она это притворство видит и вообще не потерпит конкуренток. А значит, Эльке скоро укажут на дверь.
…ей, в принципе, Вику жаль – ведь ей в этом гадюшнике суждено остаться.
…а Серега куда-то уехал. Куда, никто не знает, но Лизка на него за этот отъезд зла. Мол, бросил семью в тяжелые времена. И вообще, он на редкость ненадежный человек, которому совершенно невозможно доверить более или менее серьезное дело.