Все это было безумно интересно и волнительно, но не касалось меня, грешного, никоим боком.
– И все-таки, простите меня, я не понимаю – при чем тут я?
Я реально ничего не понимал, а этот Владимир продолжал опускать глазки и тщательно избегать моего взгляда. Откашлявшись, он продолжал.
– Погодите немного, я попытаюсь все объяснить… Дело в том, что ваша бабушка была своего рода… Э-э-э… Ну, скажем так, народным лекарем и все такое. Арина у нее училась всему этому – травки собирать, отвары делать. Она и жила у нее, как родная внучка. Естественно, моя Нина Михайловна размечталась, что бабка Арина завещает свой дом ее Аринке. Когда же выяснилось, что дом «ушел», она страшно разозлилась, теперь только и шипит: «Ведьма!»
Он снова откашлялся, бросив взгляд на дверь.
– Я Нину Михайловну ругаю. Нехорошо так говорить о клиентах и тем более – об Арине Ильиничне. Она была настоящей целительницей. А уж о травах она, наверное, знала абсолютно все! Помнится, и мне как-то помогла: моему сыну был один месяц от рождения, маялся он – вздутие живота, орал ужасно. Так вот, баба Арина написала мне простой рецепт отвара из семян укропа, давать по чайной ложечке – моментально помогло! Я просто поверить не мог, а она только усмехнулась: «А все потому, что вы, молодежь, под собственным носом лекарство от бога не видите, первым делом в аптеку несетесь, чтобы дорогущей химии накупить».
Я кивнул.
– С этим все ясно – значит, баба Арина была травницей, дочь вашей секретарши у нее училась, а сама секретарша пытается устроить личную жизнь, понадеявшись, что баба Арина завещает свой дом ее дочке. С этим она прокололась. И все-таки, я полагаю, что Нина Михайловна, в данном случае – секретарь нотариуса, должна соблюдать минимальные правила приличия. Согласитесь, довольно глупо пялиться на меня, как на врага народа. Повторюсь: все претензии – к бабе Арине.
Владимир снова закряхтел-замялся, как будто был старым дедом, и опять чуть не кинулся к дверям проверить диспозицию своей секретарши. Но тут дверь распахнулась, и горделивая Нина Михайловна вновь появилась с очередной порцией кофе на подносе и с таким выражением лица, словно готова была вылить кофе мне на голову.
– Для полноты картины вы, мадам, должны вместо «Приятного аппетита!» произнести «Чтоб вы подавились!» – не выдержав, прокомментировал я.
Тщательно подкрашенное лицо этой мегеры мгновенно вспыхнуло, она в очередной раз грохнула поднос на стол, развернулась и вышла, хлопнув дверью.
Некоторое время мы сидели молча, каждый по-своему осмысливая ситуацию.
Я первым прокомментировал ее, неторопливо взяв чашечку кофе с подноса, с удовольствием сделав первый глоток и любезно улыбнувшись порозовевшему от волнения нотариусу.
– Интересно, – произнес я, с усмешкой глядя на явно нервничающего парня, – почему-то мне кажется, что ваша секретарша с самого начала была в курсе содержания завещания вашей клиентки?
Тут из розового Владимир мгновенно стал пунцовым и даже пару раз дернул себя за узел галстука, который словно стал его душить.
– Нет, не с самого начала… Прошу меня извинить, конечно, я не должен был, но… Но вы просто не знаете Нину Михайловну! Она ведь подписывала завещание в качестве свидетеля, правда, тогда содержания завещания она не знала, но была уверена, что все как надо. И вот однажды, когда она в очередной раз начала петь, как же это замечательно, когда дочь живет в собственном домике, я не выдержал и сказал… Простите меня! Какая разница, чуть позже или чуть раньше, но она должна была узнать правду. Кроме всего прочего, ее дочка должна была освободить дом к вашему приезду. Словом, я все ей рассказал. Тут и началось…
Я допил кофе, поставил чашку на стол и поднялся, подхватив на плечо свою сумку, широко улыбнувшись нотариусу.
– Могу себе представить, но помочь ничем не могу. Ключи вы мне вручили, так что я немедленно отправляюсь в завещанный мне дом. Как знать, может, я останусь в вашем Глухове и тоже займусь травами.
Владимир торопливо вскочил, мы пожали друг другу руки, после чего он с явным облегчением проводил меня на выход.
Итак, по календарю шел одиннадцатый день нового года, когда после новогодних каникул и всеобщего безделья все возвращалось на круги своя. Я находился в маленьком симпатичном поселке среди заволжских степей, спускаясь по очищенной снежной дорожке в нижнюю часть Глухова, где солидно дымили трубами крепкие одноэтажные домики за высокими заборами.
В очередной раз следуя подробной инструкции нотариуса, я благополучно прошелся до самого конца Северной улицы, которая словно делила нижнюю часть поселка надвое; затем повернул направо, убедился, что табличка на одном из строений сообщает, что это «улица Цветочная», и стал искать нужный номер дома.
Я обнаружил свое наследство в тупике, чуток на отшибе от всех прочих старых хибар, какими завершалась эта часть поселка: маленький аккуратненький домишко с окнами чуть ли не вровень с землей. Дом был огорожен покосившимся забором, небольшой квадрат территории покрыт солидным слоем снега, и на нем нигде не проглядывались ни сараи-амбары, ни какие-либо другие дворовые постройки, включая и скамеечку у калитки.
Судя по всему, моя баба Арина жила довольно замкнуто и даже в летние жаркие дни не радовалась солнышку, лузгая семечки перед домом.
Что ж, у каждого свои причуды. Я улыбнулся домику, как доброму приятелю, мысленно проиграл самому себе марш, после чего прошел по очищенной дорожке к крыльцу, вставил в замочную скважину двери ключ, что торжественно вручил мне нотариус, и не менее торжественно распахнул дверь.
Как только дверь распахнулась, меня едва не сбил с ног целый летучий отряд: с карканьем рванули на выход, снеся шапку с моей головы, две огромные вороны, а следом за ними – длиннохвостая сорока. Можете представить себе мою реакцию: я едва не потерял равновесие от этого летучего воинства, а заодно и сознание, скажем так, от неожиданности впечатлений. Пару минут я стоял без движения, приводя свои мысли в порядок, потом отряхнулся от перьев, поднял с пола свою шапку и вошел в дом.
Ясное дело, сначала я попал в сени; у бабы Арины это было небольшое, довольно светлое помещение, благодаря тому что практически одна стена состояла из десятков маленьких стеклянных квадратиков. Тут же стоял деревянный стол, по левую сторону – шкаф, а вдоль беленой стены на специальных крючках были развешены засушенные «венички» каких-то трав. Я потянул на себя толстую тяжелую дверь и теперь уже вошел в дом.
Звучит это солидно: «Вошел в дом». На самом деле все было намного проще: весь дом состоял из круглой кухни, куда я попал из сеней, крошечной ванной-туалета слева и двух симпатичных комнатушек по обе стороны кухни. В одной, что побольше, были диван, телевизор, пара кресел, самый продвинутый комп за компьютерным столиком и небольшой книжный шкаф (я прозвал все это гостиной), в другой, маленькой, – высокая кровать, письменный стол, кресло и платяной шкаф (спальня). Вот и вся вилла.