Черт побери, он же вице-полковник. Они не убьют его. За него можно потребовать выкуп, обменять на кого-нибудь. Надо было сказать Кадо, что человек по имени Хадрибел скорее всего будет назначен атаманом Хара. А он приберег эти сведения, оставил на потом. Живые могли бы обменять его на атамана…

– Пошли. – Теперь голос звучал строже. – Пошли ко мне домой, потолкуем.

– Но ваш отец…

– Он безвредный старик, почти ослеп и слышит не лучше, чем положено в его возрасте. И потом, он занят – он умирает, ему не до тебя.

Насиф огляделся кругом.

– Да. Всюду они. Пошли. Они – это смерть. Я – жизнь. Насиф смирился. Он даже почувствовал что-то вроде облегчения. Наконец ничто на него не давило, не надо было притворяться. Он больше ни за что не в ответе, он – в чужой власти.

* * *

– Смотри, стоит тебе переступить порог дома, наши люди пойдут следом. Шаг к Дому Правительства – и они немедленно прикончат тебя. Спокойной ночи. – Бел-Сидек закрыл за Насифом дверь, прислонился к косяку. Долгая ночь, конца ей не видно, а потом еще возвращаться к Мериэль… – Слышали, сэр?

– Каждое слово. Вице-полковник геродианской армии. Не устаю поражаться человеческой низости. Известно, что предают из страха, чаще – из жадности. Но редко удается заглянуть в душу изменника, понять истинные мотивы.

– Но ведь он не получал ничего, кроме жалованья, причитающегося геродианскому офицеру, – пробормотал бел-Сидек.

– Он предал ради любви. Ему дела не было до победы или поражения Кушмарраха. У него одно было на уме – если начнется сражение, жене придется рожать в одиночестве. Из-за этого он продал нас. А когда пришло время, ублюдок Бруда, разумеется, постарался снова отыскать Насифа в городе. – Старик хмыкнул. – Черт побери, эти скользкие паразиты умеют-таки держать слово.

– Он и в самом деле вице-полковник? Может, это назначение – просто клочок бумажки, может, они надули его?

– Нет, все по правде. Конечно, если они сочтут нужным отослать его из Кушмарраха, боевым командиром этот тип не будет.

У него нет ни знаний, ни опыта. Его назначат на какой-нибудь административный пост вроде поста Бруды в Туне или Агадаре.

– У меня на него неадекватная реакция. Так бы и придушил мерзавца.

– Зачем же? Поступки его можно контролировать, пока он не доберется до Кадо и пока у него не хватит смелости признаться жене. Но, подозреваю, если его любовь так глубока, как кажется, женщина не может не отвечать взаимностью и примет муженька таким, каков он есть.

– Тогда у меня нет выбора.

– У него есть еще одно уязвимое место. Опять же его любовь – его слабость. Скажи Насифу, что сын его у нас в руках и останется порукой честности отца.

– А он у нас в руках? – изумился бел-Сидек.

– Нет. Но я поручу это тому самому человеку, искуснее которого не сыскать, – и, когда придет время, мальчишка будет у нас. Сегодня утром ты отнесешь Муме записку и после, в любой момент, сможешь связаться с тем человеком.

– Слушаюсь, сэр. Как вы себя чувствуете? Я вам нужен?

– Возвращайся к своей женщине и обсуди с ней график отправления и прибытия кораблей. Ступай. Я крепче, чем тебе хотелось бы, атаман. Я еще поскриплю.

Глава 8

За завтраком Аарон внимательно наблюдал за Лейлой. Но не находил ни малейшего признака того, что произошло чудо и во сне на нее снизошло решение вопроса, который мучил его уже шесть лет. Миш жадно следила за ними – как всегда после ночи, когда в темноте произошло это. Аарон не понимал, чего она добивается, но под взглядом девчонки кусок не лез в горло. Ариф сидел понурившись и ел без аппетита, а Стафа носился по дому, выкрикивая всякий вздор и не обращая внимания на родительские увещевания. Он участвовал в каких-то воображаемых захватывающих приключениях. Рахеб ничего вокруг не замечала – возраст старухи давал знать о себе.

– Нынче надо бы сходить на рынок, – вслух размышляла Лейла.

– Я пойду с тобой. Мне тоже кое-что нужно, – встрепенулась ее мать.

Миш сразу же скорчила недовольную гримасу, за что Аарон был почти благодарен ей.

– Можно с тобой, мамочка? – спросил Ариф.

– Посмотрим, как будешь себя вести утром. Миш вдруг просияла, вскочила и принялась готовить Аарону бутерброды – взять с собой на работу.

– Не надо, Миш, – остановил он ее, – сегодня работаем только полдня.

Девушка озадаченно взглянула на него – точно не знала, радоваться ей или огорчаться.

Аарон зевнул, на лету подхватил Стафу и сжал в объятиях. Мальчонка визжал и вырывался. Аарон поманил к себе Арифа. Тот подошел не сразу, помедлил, надувшись: он немножко завидовал братцу, который всегда с легкостью привлекал к себе внимание. Но потом не выдержал и кинулся к отцу. Аарон взял старшего сына на руки и выпустил из плена Стафу – впрочем, тот только кругом обежал и набросился на папочку сзади.

Повторился обычный ритуал: “Ты сегодня идешь на работу, папочка? Ну, папка, ну останься дома”, – и в конце концов Аарон пулей выскочил за дверь.

Он шел по улице, а на душе было тепло и радостно, жизнь казалась прекрасной и осмысленной. Надо же, как они его любят! Воистину он настоящий счастливчик! С изумлением Аарон осознал, что уже две ночи его не мучают кошмары.

– Аарон…

Он поднял глаза.

– Доброе утро, бел-Сидек. Как поживает ваш батюшка?

– Ужасно занят – как все умирающие. Впрочем, он еще нас переживет. На работу идешь?

– Да.

– Не возражаешь, если я пойду с тобой?

– Нет, конечно.

Некоторое время они шли молча; Аарон замедлил шаг, хотя спускаться вниз калеке было не так уж тяжело, и украдкой поглядывал на своего спутника. Он знал бел-Сидека много лет, знал, что живет тот случайными заработками в порту, но ни разу они не провели вместе больше пяти минут.

Наконец бел-Сидек тихонько вздохнул и начал:

– Думаю, лучше прямо перейти к делу.

– Какому делу?

– Ты, похоже, честный малый, Аарон, и заслуживаешь доверия. Что ж, рискну. Я – член Союза Живых… Аарон нахмурился.

– Так все и думают. Но к чему вы затеяли этот разговор?

– Вообще-то я занимаю довольно важное место в руководстве Союза. Главным образом потому, что при Дак-эс-Суэтте командовал Тысячью. Вчера ко мне обратился за советом человек из этого отряда. Он не знает, что я принадлежу к Живым, и не называл имен, но сказал достаточно, остальное я додумал сам.

Аарон застыл на месте и бессмысленным взором уставился на бел-Сидека. На самом же деле в душе его поднялась целая буря, паника боролась с удивлением, а удивление – с облегчением. Он не знал, что сказать, как поступить. Он потерял способность соображать. Арам помоги!