– Есть, командир.
Судя по голосу Холтснайдера, ему эта идея по душе не больше, чем его солдатам.
– Они вышли, сэр, – докладывает он через минуту. – Гентман, поднимитесь и проверьте, не изменится ли положение клюва нашей птички, когда я включу подъемное устройство. Командир, похоже, что седьмую заклинило из-за отказа гидравлики в системе выравнивания стрелы. Если нос не захочет оставаться на одном уровне с хвостом, мы их выровняем вручную.
– Отлично.
Когда прочитаны все книги, когда прокручены до дыр все фильмы, когда кассеты с музыкой заиграны до полной скуки, когда все байки уже потравили и негде поиграть в карты ввиду отсутствия хоть сколько-нибудь приемлемого карточного стола, клаймерщики начинают изучать корабль. Они называют это перекрестным обучением. Гентман – ветеран. А значит, может помочь Холтснайдеру без подробных инструкций.
Я тоже полистал учебники для ракетчиков. (Как большинство писателей, я много времени трачу на избежание всего, что хоть как-то напоминает писательство.) Я сам мог бы сделать работу Гентмана. Но не то чтобы очень хочу.
Механическая драма продолжается. Тревога за Киндера и Манолакоса заглушает неумолимый бег времени.
– Одна минута.
В голосе Никастро появляется жизнь. Он просыпается.
– Одиннадцатая готова, командир. Выдерживает все контрольные проверки. Возвращаемся.
– Отлично, Холтснайдер. Оставайтесь там, где сейчас находитесь. Мы переходим в норму. Поскребитесь, когда перейдем.
– Есть, командир.
Сигнал тревоги взрывается какофонической симфонией точно по учебнику.
– Мистер Вейрес, обеспечьте готовность шлюза.
Более бессмысленного распоряжения я еще не слышал. Там полбригады инженеров соберется ждать.
– Тродаал, вы готовы зарегистрировать телеметрический сигнал Хеслера?
– Готов, командир.
Выходим из клайминга.
Холтснайдер выходит на связь по радио.
– Командир, я не вижу прожекторов скафандров. Они добрались до шлюза?
Этот шлюз расположен в дне кэна и с тора его не видно.
– Мы здесь, сержант, – отвечает Гентман.
– Черт! Командир, они отрываются. Дрейфуют слишком быстро, 0'кей. Они нас заметили.
– Включить огни! – рявкает командир.
– Вот он, Такол, – шепчет Киндер. – Есть! Я тебя вижу! Втащу тебя на своем двигателе.
Манолакос захлебывается потоком бессмысленных звуков.
– Киндер, это командир. Что там с Манолакосом?
– Просто сдрейфил, сэр. Приходит в себя.
– Вы видите Хеслера? Кто-нибудь из вас?
– Не…
Неожиданное «Ох ты, черт!» Рыболова заставляет всех дернуться.
– Командир, тут у меня еще один. Подходит с два семь ноль относительных на сорока градусах. Истребитель.
– Берберян?
– Охотник, идущий в норме, командир. Следим.
– Он подходит, командир, – говорит Рыболов. – Нас заметили.
– Время?
– До красной зоны минут пять или шесть, командир. Пока в желтой.
Красная зона: оптимальное расположение для выстрела. Желтая зона: приемлемое расположение для выстрела.
– Инстелная связь у охотника, черт ее дери! – рычит Яневич.
Старик грохочет, как гром:
– Холтснайдер, запихивайте свою задницу на борт! Немедленно!
– Командир, я зарегистрировал телеметрический сигнал Хеслера, – говорит Тродаал. – Он в девятнадцати километрах от нас, прямо за спиной Манолакоса и Киндера.
– Командир, истребитель запускает ракеты, – говорит Рыболов. – Две пары.
– Пора. Канцонери!
Оружейный отсек засек ракеты, но остановить их не может. Они подходят в гипере и перейдут в норму в самую последнюю секунду. Клаймер берет маневром, но мы не способны на маневр. Мы и не линкор. Мы не несем перехватчиков. Единственное, что может сейчас сделать командир, – клайминг.
Пиньяц приказывает снова разрядить аккумуляторы. Он делает это от собственного имени. Командир неодобрения не выражает.
– Тродаал, перейдите в диапазон двадцать один и направьте плотный луч на этот корабль, – говорит командир. – Приготовиться к клаймингу, мистер Уэстхауз. Мистер Вейрес, у вас там кто-нибудь добрался до шлюза?
– Нет, сэр.
По кораблю прокатывается гул голосов. Люди переводят задержанное дыхание. Ситуация напряженнее, чем я подозревал. Можно подумать, будто командир собирается сообщить джентльменам из той фирмы, что ему приходится оставлять людей за бортом.
Здесь нет ни правил, ни соглашений, но в подобных редких случаях джентльмены из той фирмы обычно откликаются на сигнал о спасении – если слышат его сквозь собственные переговоры. Они даже настолько любезны, что передают по радио имена пленников.
Мы далеко не всегда ведем себя так вежливо.
– Холтснайдер, вы где?
– Приближаюсь к шлюзу. Осталось пять метров. Со мной Киндер и Манолакос.
– Черт бы его…
– Что такое? – спрашивает Киндер. До сих пор он держался хорошо, теперь паника исказила тон его голоса. Манолакос снова заходится в крике.
– Командир, время кончается, – говорит Канцонери. – Если мы не смотаемся, от огня нам не уйти.
– Мистер Вейрес, втаскивайте их!
У Уэстхауза силы духа больше, чем кажется возможным. Он откладывает клайминг до последней миллисекунды. Школьный учитель!
И все-таки мы остаемся без Холтснайдера, моториста, Киндера, Манолакоса и без Хеслера.
Стены скрывает туман.
– Ох, гадство, – слышится вздох Вейреса. – Вижу Холтснайдера… Он пытался повернуть колесо… Исчез. Похоже, что упал.
Он падает вместе с Гентманом, Киндером и Манолакосом туда, где рвутся огненные шары. Корабль дергается, дрожит, ощутимо нагревается. Они стреляют точно.
Вокруг меня бледные лица. Четверо добрались до конца. Хеслер, возможно, оказался удачливее.
– Как думаешь, они сочтут нас покойниками? – спрашивает Уэстхауз.
– Органика в спектре есть, – отвечает Яневич. – Но металлов мало.
– Программу ухода, мистер Уэстаауз! – рявкает командир. – Поднять корабль до пятидесяти Гэв!
Его голос не выдает ничего, кроме полного самообладания. Он стал компьютером для выживания, с единственной задачей – вытащить нас всех.
Восковое лицо. Дрожь в руках. Он боится встречаться со мной глазами. Никогда раньше он не терял людей.
– Старый это трюк – ждать до последней секунды, – говорит Яневич бесцветным голосом, лишь бы чем-нибудь себя занять. – На это их больше не купишь.