— Не-а. И тут нету!
Похоже, мужика зажмурили зря. И с убытком в тысячу баксов. Потому что мобильники дороже штуки не продать.
Наколол их тот фраер!
Мобильники покидали обратно в «дипломат». Изрезанную замазку бросили на столе.
— Эй, мы так не договаривались, — ворчливо сказал Часовщик. — Все свое уносите с собой.
Поднял упавший на пол кусок замазки, на мгновенье придержал его в руке, задумался, размял между пальцами.
— Так это не замазка.
— А чего?
— Пластид.
— Это который типа динамита? Че, точно? Тогда мы его берем!
Шестерки быстро собрали замазку.
— А он не рванет?
— Без взрывателя — нет. Хоть в печку его суй. Это было уже чуть лучше. Взрывчатка товар ходовой, а по нынешним временам — как семечки.
— Все, мы на хату.
— А ты, — ткнул пальцем Ноздря в Хрипатого, — останешься в городе, посмотришь что да как. Если что, нам брякнешь.
— Как же я брякну-то?
— По мобиле. На, держи.
Вытащил из «дипломата», сунул в руки две трубки. Трубки были массивными и навороченными, как коттеджи на Рублевке. Но почему-то молчали.
— Так они же не работают!
— Заработают. Отстегнешь фирмачам бабки, и сразу заработают. Одну мобилу оставишь себе. Вторую отдашь Червонцу.
— А ты, — ткнул в Червонца, — привезешь ее на хату. Сразу привезешь!..
Хрипатый позвонил вечером.
— Че, слышно? Мне классно слышно, как, блин, рядом! Мой номер запишите!
Хрипатый был в восторге — у него свой мобильник появился, совсем как у крутого.
— По делу базарь.
— А че, все как надо. Легавых на хатах не было. Слышь вы, если что, перезванивайте. Ага?
— Перезвоним.
Они перезвонили через полчаса. Что-то хотели его попросить. Набрали номер, услышали голос.
— Але. Я это. Блин, в сортире сижу. И вас слушаю.
Кайф, блин, полный!
Он продолжал радоваться своему приобретению.
— А ты где сидишь?
— Дома. А чего? Легавых не было. Чего очковать…
Ну баран!
— Немедленно снимайся с хаты и шуруй сюда, а не то…
Связь прервалась.
— Набери его еще раз. Ну че ты по кнопкам шаришь? Там автодозвон есть. Вон та кнопка, придурок! Да не та, а вон та…
Перехватил трубку и нажал кнопку автодозвона.
Но телефон молчал.
— Тогда кнопками набери.
— Да молчит. Все равно молчит. Он че, отключился, что ли?..
Хрипатый не отключался, но звонка не услышал. Не успел. Потому что в мгновенье, когда до трубки дошел сигнал вызова, в корпусе замкнулись два проводка и страшной силы взрыв сотряс типовую девятиэтажку. Вздрогнули плиты перекрытий, съехала с мест мебель, посыпались со стен полки. Из окна на седьмом этаже вырвался огненный вихрь, вылетели, рассыпаясь брызгами осколков, рамы, разметались по сторонам, повисли на деревьях обрывки штор, какие-то тлеющие тряпки и обгрызки полиэтиленовых мешков.
Хрипатый остался сидеть на унитазе. Вернее, на том, что осталось от унитаза. Осталось сидеть то, что осталось от Хрипатого. На фаянсовом остове унитаза сидела нижняя часть Хрипатого — сидели ноги со спущенными на колени штанами и часть туловища. Головы не было. Голова была разнесена взрывом на сотни мелких кусков.
Хрипатый умер. Умер в лучший момент своей жизни, когда, сидя дома, разговаривал по навороченному, доставшемуся ему бесплатно мобильнику.
Шифровка была лаконичной и категоричной. Впрочем, других шифровок не бывает.
«Снять пароль двадцать шестого в 17.21 с объекта „мост“, оставить метку двадцать седьмого в 10.17 утра на объекте „магазин-2“. Встретить курьера двадцать восьмого в 13.03 на объекте „стадион“. Подтвердить получение груза. Разрешаю использовать Курьера в открытом режиме, по своему усмотрению, вплоть до получения дальнейших указаний».
И все. Ни здрасьте, ни до свидания. Ни пожеланий успехов в труде и личной жизни.
Только текст и подпись — Двести пятый.
Впрочем, правильно, что не желает. Какая может быть у резидентов личная жизнь? Только по делу, когда нужно у кого-то что-то выведать или кого-то завербовать. А если по своей инициативе, то только не в ущерб делу, второпях, что называется, в полной выкладке и каске, чтобы как-нибудь ненароком себя не раскрыть. И если ты по легенде испытываешь с этим делом трудности, то и придется демонстративно испытывать, хотя не хочется испытывать.
И не дай тебе бог влюбиться всерьез? Куда ты потом свою возлюбленную денешь? Сегодня ты здесь, а завтра у черта на рогах, с приказом обрубить все хвосты. И что тогда со своей любовью делать?
Коллегам из внешней разведки проще, они оформляют жену радисткой, любовницу шифровалыцицей и живут в полное свое удовольствие, ночь шифруя, ночь передавая сообщение.
Но им позволительно, о внешней разведке все знают, а о внутренней не должен узнать никто. В том числе жены. В первую очередь жены! Которые по этой причине запрещены. Но, в компенсацию, если уж совсем невтерпеж, разрешены одноразовые утешительницы. К которым, за таким нехитрым в общем-то делом, приходится отправляться за тридевять земель, с соблюдением всех возможных правил конспирации. То есть лететь на самолете из Уссурийска в Псков, на пару часов, и через пару часов обратно, но уже под чужой фамилией, через Ханты-Мансийск.
Так что прав Двести пятый, что умолчал об успехах в личной жизни. Не может быть таковых успехов. Не до них…
Двадцать шестого в 17.11 Резидент был на подходах к объекту «мост». В 17.12 вошел в здание железнодорожного вокзала, пересек зал ожидания, подошел к кассе и купил билет в Ростов, В 17.19 вышел на платформу и пошел в сторону туалета, который был в конце платформы. В той же стороне, где располагался туалет, был объект «мост». Был пешеходный, через железнодорожные пути, мост. В 17.21 Резидент поднял глаза вверх. По мосту быстро шел молодой парень в синих джинсах и темной рубашке, в левой руке у него был полиэтиленовый пакет с надписью: «Московский ГУМ».
В 17.22 Резидент зашел в туалет. В 17.26 вышел.
Пароль был снят.
На следующий день, что-то около десяти четырнадцати утра, «гулял» по бульвару мимо магазина «Продукты», потягивая баночное пиво «Red Bull». Именно «Red Bull» и обязательно в банке ноль пять.
В 10.17 он допил пиво и аккуратно поставил пустую банку возле седьмой от перекрестка урны, расположенной справа от входа в магазин. Поставил и пошел гулять дальше.
В 10.21 мимо урны пробежал куда-то сильно спешащий молодой человек. Он не смотрел по сторонам, он был чем-то сильно озабочен.