Олег помчался обратно в горницу. Женщины пристыли к полу, следили за ним с нарастающей жутью. А за окном развивались события – «партизаны» проползали под плетеной изгородью, растекались по двору. Бритый череп блеснул в кустах – без атамана здесь никак… Видит бог, он бы принял неравный бой, он бы одолел эту темную силу, но одна мысль, что будут стрелять не только по нему, сводила с ума! Он прекрасно знал, что такое закон подлости и как он работает…
– Илзе, живо, выясни у тетушки, где тут можно спрятаться, – зашипел он. – Подпол, потайные комнаты, что там еще… И чтобы ничем себя не выдала, сюда никто не приходил, посуду прочь со стола. Объясни, что если нас поймают, ее тоже убьют… Назови их русскими карателями, кем угодно.
Хозяйку затрясло, страх гостей передался ей. А «каратели» уже подкрадывались к дому, накапливались под фундаментом. Это было какое-то безумие! Не к лицу офицеру ВДВ ныкаться по разным щелям. Они бежали за хозяйкой в маленькую комнату, где были шкафы и комоды. Истлевший половик отодвинули ногой в сторону, показалась квадратная крышка подпола… Женщина нагнулась, он оттолкнул ее бедром, поволок за кольцо тяжелую крышку, обнаружив под ней кромешную тьму и приставную лестницу. Илзе, трясясь от страха, уже карабкалась вниз, он – за ней. Посмотрел умоляющим взглядом на смертельно побледневшую хозяйку, ободряюще улыбнулся, мол, и не такие неприятности видали – и ушел, хлопнув крышкой…
Как эти черти выходили из леса? Они не выходили, крались, перебегали. И те, что на задворках, работали осторожно. И вся компания скопилась именно здесь. С главарем. Если допустить, что банда шарахалась наудачу, наткнулась на хутор, решила проверить – то не вели бы они себя так, словно точно знали, что добыча здесь! Ведь шанс-то, если вдуматься, невелик. А они были уверены как минимум процентов на девяносто. Почему? Откуда они знали? Случайно обнаружили ночное лежбище, следы, вызвали подкрепление? Почему бы нет, если у парней есть опыт «оперативно-следопытской» работы…
Так от какого же ума они загнали себя в ловушку? Погреб был глубоким, вместительным, сырым. И уже не выглядел абсолютно темным, сквозь щели между досками просачивался свет из комнаты. Большая земляная нора, грубо сколоченные полки, соленья, жбаны, бидоны. Многочисленные банки с тушенкой. Илзе пятилась в дальний угол, он чувствовал, как ее колотит. Там стеллаж немного отступал от угла, одному человеку можно было втиснуться, прижаться к стене, и тогда из люка его не заметят. Но куда девать второго? Он дернулся – схватить лестницу, переставить куда-нибудь подальше, чтобы не спустились. Но опомнился – и как это будет выглядеть? Хозяева не спускаются в подвал? Снова отступил, непроизвольно обнял дрожащую девушку. Она не возражала, прильнула к нему.
Бандиты работали синхронно. Удар поленом вынес оконную раму в комнате с подполом. Брызнуло стекло, ломалось дерево. Грузное тело сверзилось с подоконника, над головой протопали тяжелые бутсы. Пылью заволокло подвал. С ревом лезли другие. С грохотом распахнулась дверь в западной стороне дома, заголосила перепуганная хозяйка. Ее, похоже, быстро взяли в оборот. Люди растекались по дому, кто-то тряс тетушку Анну, требуя ткнуть пальцем в лестницу на чердак. Знаток латышского языка в компании тоже имелся – он что-то рычал, коверкая слова, хозяйка запиналась, сбивчиво отвечала. Дом ходил ходуном…
– Прости, Олег, это я во всем виновата… – шептала женщина, безвольно повисая на нем. – Я полная дура, я просто переживала за маму…
Это хорошо, когда женщина признает свою вину. Но плохо, если она это делает в последний раз в жизни. Олег никак не прокомментировал сказанное, лишь крепче прижал ее к себе. А над головой опять грохотала тяжелая обувь, кто-то распахивал шкафы, другой отбросил ногой половик, откинул тяжелую крышку подпола…
Илзе беззвучно ахнула, он заткнул ей рот ладонью, подтолкнул в угол. Они пятились за стеллаж, вжимались в стену. Он вдавил ее со всех сил в холодный угол, она сипела, не могла продохнуть. Трудно сплющиться двоим, где одному-то это сделать проблематично! Но если нужно… Он обнимал ее, другой рукой сжимал рукоятку потешного автомата, нянчил палец на спусковом крючке. Два тела превратились в одно. Нутро подвала осветилось. Разразилась автоматная очередь. Изогнулось тело Илзе. Он впился ей в губы своими губами – с единственной благородной целью: чтобы не закричала! Она остолбенела, покрылась мурашками… А пули разбивали банки на стеллажах, вырывали из стен клочья глины. Земляная пыль висела столбом. Он не отрывался от ее губ, и она не делала попыток отстраниться, словно окаменела. И вдруг он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй, раздвинулись, налились соками губы, поднялась рука, обхватила его за шею…
А стрелок прекратил изводить патроны, что-то проворчал, перегнулся через створ, осветил наполненное пылью пространство карманным фонариком. «Ну, давайте, банки с тушенкой и огурцами, выручайте…» – подумал Олег. Стрелок не удержался, чихнул, выронил фонарик. Тот свалился на пол и погас. Прокомментировал неловкость емкой бранью, проворчал:
– *censored*, по ходу, Сизов чего-то перемудрил… Или проглючило *censored*а, мля…
«Ага, ошибочка вышла, мужики», – подумал Олег.
Спускаться за фонарем этот тип не стал. Видимо, не последний. Крышка с треском захлопнулась. Прогибались и трещали половицы. По дому все еще топали люди, разносились злые крики. А мужчина и женщина продолжали сливаться в поцелуе. Опомнившись, он отстранился от девушки, она шумно выдохнула. В темноте блестели глаза – зеленые-презеленые. Оба громко дышали. Черт возьми, это было самое приятное, что он когда-либо испытывал…
– Вот я не понимаю… – севшим голосом прошептала девушка. – Это было что?
– Следствие отсутствия третьей руки, – шепнул ей на ухо Олег. – Защитная реакция организма…
– И все? – уточнила она.
– Не совсем. Не знаю, как ты, а я испытал большой внутренний подъем.
Илзе подумала о том же. Издала звук, напоминающий смешок, чуть помялась, оторвалась от стены и снова погрузилась к нему в объятия. Он сжал ее и понял, что по собственной воле теперь никогда не отпустит. Свалилось на голову форменное сумасшествие. Время, место, выбор объекта для «химических реакций» – все это было так некстати, так расхолаживало и окрыляло одновременно. Опутало наваждение боевого офицера-десантника…
Но наслаждению не суждено было долго длиться. Снова загремели над головой грубые бутсы, распахнулась крышка подвала.
– Ну, что, голубчики, насладились близостью?! – проорал громовой голос. – А теперь выходи строиться, пока не шлепнули!!!
Олег чуть не задохнулся от отчаяния – как же так?! Но тело уже работало. Он оттолкнулся от хрипящей девушки, уже летел на середину земляного склепа. Хлестнул короткой очередью по ногам, и их обладатель надломился, взревел, как носорог. Одна нога провалилась в подвал, вторая осталась снаружи, боевик ударился мягкой точкой, а стоило разлечься, как пули стали рвать *censored*нную куртку, ломали нос, разворотили заднюю стенку черепа. В комнате кто-то орал, а Олег уже хватал с полки первую попавшуюся банку с тушенкой, прыгнул на лестницу. Он не помнил, как вскарабкался наверх с занятыми руками.