После обучения в «Капелле» и зачетов на выживание, которые они, молодые элитные киллеры ГРУ, сдавали по всему свету, наступило время практических занятий. Определили время и место их — июль 1988-й, Афганистан.
Развернуться и четко определить главные цели работы они не успели: начался вывод советских войск из Афгана, и Влад, взяв на душу грех убиения всего лишь(?!) трех моджахедов в «тренировочном», как его цинично именовал полковник Платонов, бою, навсегда отбыл с земли, в которой навсегда остался его отец, к Владимиру Свиридову было тогда неполных двадцать два года.
Потом начался чудовищный беспредел с развалом Союза, усиливающимся кооперативно-криминальным движением. Потеряв большой фронт деятельности за рубежом, благо потенциальные и самые что ни на есть ярые противники превратились в друзей и партнеров, спецслужбы попытались компенсировать это работой внутри страны, поскольку ее было, как говорится, выше крыши. Деятельность группы «Капелла» фокусировалась главным образом на отстреле особо рьяных предпринимателей и деятелей преступного мира. Государственные структуры усиленно контролировали свой элитарный киллерский отдел, четко отслеживая каждый шаг вышколенных ГРУ убийц. «Левые» заказы, мягко говоря, не приветствовались, и когда один из исполнителей «Капеллы» получил крупный аванс от частного лица на устранение другого частного лица, директора крупного совместного предприятия, полковник Платонов велел «отчислить» зарвавшегося парня из группы.
Об «отчислении» тому сообщила пуля, которая пронзила навылет левую сторону груди.
«Отчислял» его не кто иной, как Владимир Свиридов.
Несложно предположить, что рука его, спускавшая курок снайперской винтовки, не дрогнула, хотя черный крестик оптического прицела легкой паутинкой упал на грудь человека, с которым он, Влад, учился шесть лет, ходил по краю пропасти и подавал руку, когда этот человек вне зачета туда срывался. Принимал руку, когда срывался туда сам. Нетрудно догадаться, что совесть его осталась непотревоженной убийством собственного товарища.
Их так учили. Будь на его месте тот, ушедший, — и он бы, не задумываясь, выполнил приказ.
Потому что в группе «Капелла» не было людей.
…А какая хорошая была жизнь, боже мой! После многих лет изнуряющего душу и тело тренинга им разрешили наконец наслаждаться всеми радостями жизни, прекрасно понимая, что лучше и совершеннее сделать их невозможно, а растерять свою великолепную форму не позволят себе уже они сами. Слишком много труда, слишком много боли, чтобы потерять это в каких-то там удовольствиях.
Им положили огромное денежное довольствие, и в этой полуголодной, до основания потрясенной даже не ветром — ураганом перемен стране они могли позволить себе все. К их услугам были красивейшие девушки столицы, лучшие и комфортабельнейшие квартиры, все атрибуты довольства и сытости, какие бы ни диктовало это бурное время.
Им разрешили даже иметь семью. Но никто не воспользовался этим разрешением, потому что человек, отвечающий не только за себя, фактически неуязвимого, а и за близких и беззащитных людей, уже теряет свою неуязвимость.
Да и зачем этим зверям семья?
В конце 1993-го группу расформировали, и не четырнадцати киллерам, а четырнадцати элитным офицерам спецназа ГРУ, составлявшим благополучно почившую в бозе «Капеллу», вскоре было предложено подписать контракты на ведение боевых действий в Чечне.
Разумеется, таких подготовленных бойцов никто не собирался мариновать в окопах наравне с молодыми новобранцами.
Матерым волкам были поставлены более ясные и более важные задачи. Пяти же лучшим, в число которых входил и Владимир Свиридов, задача была сформулирована коротко и конкретно, как выстрел в лоб: убить Дудаева.
* * *
Он проснулся от дикого хриплого вопля:
«Чио, закрррысилл телку, тваррррь?!» — и медленно открыл глаза.
Рядом мирно спала Наташа, а на ее обнаженной спине, наискосок пересеченной тремя длинными параллельными царапинами, сидел Брателло и чистил клювом перышки. Увидев, что хозяин открыл глаза, он трепыхнулся, подпрыгнул на одной ножке, задрав куцый хвост, и проорал прямо в ухо Влада:
— Ааддай ныарррркотик!
— Не отдам, — буркнул Свиридов и нехотя повернул голову, чтобы посмотреть, который час.
Оказалось, что времени только четверть восьмого, так что пробуждения Ильи и Наташи в ближайшей перспективе не предвиделось.
На кухонном столе он узрел милую мизансцену, от которой тем не менее перехватило горло. Конечно, теоретически нечто подобное возможно было ожидать, но все же…
Обрывки дорогой тонкой ткани были разбросаны по всей кухне, целые полосы свисали с настенных шкафов, с холодильника и со стола, а на крышке вытяжки над газовой плитой болтался целый лоскут на добрых полтора квадратных метра площади.
Весь пол был усеян мелкими рваными ошметками с распущенными нитями, а в углу, весь обмотанный полосами ткани и с целыми клубками ниток на передних лапах, смачно сопел Наполеон.
Самое замечательное было в том, что все это тряпье, ныне по милости разгулявшейся мартышки рассредоточенное по всей кухне, .еще недавно было красивым платьем, которое он, Владимир, сам снял с Наташи.
— Ах ты, паразит, — грустно сказал Свиридов и взял обезьяну на руки. — Что же ты наделал, ошибка естественного отбора?..
Наполеон что-то промычал и снова затрубил носом.
— Теперь придется покупать Наташке новое платье. Ну что ж, за это охотно возьмется господин Архипов.
Он отделил из пачки, счастливо позаимствованной накануне у гоблинов, несколько крупных долларовых купюр и, не считая, бросил их на тумбочку в прихожей. Наполеон их не возьмет, это не завлекательно тонкое и подозрительно чужое платье. Возможно, подобный жест может быть истолкован превратно Ильей, не говоря уж о самой Наташе, но это не повод для беспокойства.
Наташа, вероятнее всего, и не вспомнит о вчерашних кувырканиях в постели — женская память коротка, особенно по пьяной лавочке. А Илья — Илья поймет.
Одевшись, Свиридов, некоторое время постоял на пороге, собираясь уходить из квартиры, потом, словно колеблясь, медленно и бесшумно на цыпочках прошел в комнату, где спала Наташа.
Она лежала, по-детски подложив ладонь под щеку. На спине все еще сидел попугай.
Влад присел на краешек дивана и осторожно погладил свежие царапины на нежной коже девушки.
— Эх, Владимир Антоныч, Владимир Антоныч — пробормотал он себе под нос, — ногти надо на руках вовремя стричь…
* * *
Квартира, где остались на поживу веселому зоопарку Илья и его подруга, не была основным местом жительства Владимира, хотя прописан он был именно в ней. Но гораздо больше он жил в достаточно недавно приобретенной им двухкомнатной квартире в одном из тихих кварталов в центре города.