Пожалуй, это стало единственным светлым пятном во всей злосчастной истории.
Отряхнув юбки, Аделаида поднялась с бревна и проковыляла за туфлей. Шажок вперед, остановка, чтобы его оценить, еще шаг вперед... это единственно разумный план действий. Горы покоряют шаг за шагом.
В дом она вернулась в состоянии какого-то тумана. Она поговорила с Лилли и Уиннифред, которые уверили ее, что она вполне может раздумывать несколько дней. Затем она помогла Изабелле упаковать вещи, легла спать засветло и поднялась с рассветом, чтобы проследить за погрузкой их вещей в карету.
Два часа, которые длилась поездка, она провела, бесцельно уставившись в окно. Единственной мыслью, вертевшейся у нее в голове, — кроме того, каким должен быть ее следующий шаг, — было сожаление, что она ничего не поела перед отъездом из гостей.
Изабелла спала. Глаза ее закрылись, когда они еще только отъезжали от поместья миссис Кресс, и открылись, когда карета остановилась у ворот тюрьмы, в четырех милях от их дома.
Сонная и взъерошенная, она посмотрела в окошко и нахмурилась.
— Почему мы здесь?
— Мне нужно поговорить с Вольфгангом. — Голос Аделаиды звучал глухо, тупой болью отдаваясь в мозгу. — Карета отвезет тебя домой.
— Я пойду с тобой. Или, если хочешь, подожду здесь.
Протягивая руку к дверце, Аделаида покачала головой:
— Забери лучше Джорджа от миссис Макфи. Мы и так долго доставляли ей неудобство.
Прежде чем Изабелла успела ей возразить, она выскочила из кареты и поспешила в тень мрачного каменного здания.
Тюрьма была относительно новой. Ее построили в последнее десятилетие из-за наплыва преступников из Эдинбурга и для содержания пленных французских солдат. Когда Аделаида навещала брата поначалу, ее поражали размеры тюрьмы и ощущение мрачного отчаяния, которое, казалось, источали камни. Но позднее она этого почти не замечала. Сегодня она прошла через ворота и далее по двору, не обратив внимания на тяжко нависшие стены и несколько унылых фигур, гревшихся на солнце. Она проследовала за стражником по длинному лабиринту коридоров, не слушая голоса заключенных и не замечая запаха прелой соломы и пота.
Вольфганг сидел в отдельной камере, так как он был джентльменом, а также благодаря нескольким монетам, которые Аделаида сумела сунуть соответствующему служащему. Она заплатила эту взятку ради Джорджа и собственного душевного спокойствия. Таким образом, ни ей, ни Джорджу не приходилось общаться с другими обитателями тюрьмы.
Стражник остановился у камеры Вольфганга и открыл дверь, приглашая ее войти. Должникам позволялось бродить по своему крылу, выходить подышать воздухом и прогуливаться по двору. Впрочем Вольфганг редко пользовался этой возможностью.
Войдя в маленькую темную комнатку, Аделаида увидела, как Вольфганг поднимается со стоящей в углу койки, и, как всегда, поразилась, насколько не похож он на маленького мальчика, которого она знала раньше. Он рос пухлым ребенком с круглым нежным личиком, которое всегда озаряла проказливая ухмылка.
Тогда она его обожала, этого своего младшего братика, способного легко прогнать ее печаль шуткой или улыбкой. Беззаботный мальчишка, мчавшийся наперегонки с ней по землям отца, увлекавший ее в бесчисленные путешествия по лесам и полям.
Трудно было разглядеть этого мальчика в мужчине, стоявшем теперь перед ней, Вольфганг сильно исхудал, несмотря на всю дополнительную еду, которую она ему приносила. Лицо его заострилось и теперь казалось обтянутым кожей черепом с запавшими глазами. Разница в возрасте между ними составляла всего два года, но сейчас он выглядел лет на двадцать старше ее.
— Ты собираешься войти или так и будешь стоять на пороге и таращиться на меня, как вынутая из воды рыба?
— Вольфганг! — Аделаида пересекла комнату и приложилась поцелуем к его щеке. Кожа его была тонкой и грубой от вчерашней щетины. — Тебе нужно побриться.
— Мой камердинер куда-то запропастился. Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна была приехать в... — Он оборвал себя, и лицо его озарилось редкой улыбкой. — Ты приехала с новостями. Не так ли? Ты заманила наконец сэра Роберта, и он сделал тебе предложение. Знал, что сумеешь. Я знал...
— Я пришла, чтобы задать тебе один вопрос.
Вольфганг ухмыльнулся весело и задорно:
— Если тебе нужно мое разрешение на брак, я его даю!
Давно она не видела его таким счастливым. Ей почти захотелось промолчать и насладиться этим полузабытым зрелищем. Почти.
— Кто твой последний заимодавец?
Момент радости окончился. Лицо его погасло, он простонал:
— Опять начинаешь, Аделаида?! Мы уже говорили об этом...
— Кто, Вольфганг? — резко бросила она. Спокойствие прошедшего дня иссякло. — Это сэр Роберт?
Полуприкрытые веками глаза брата метнулись в сторону.
— Нет. Конечно, нет.
Коннор был прав: Вольфганг совсем не умел лгать.
— О Господи! Сколько ты должен?
Брат отвернулся и уставился в окно. Прошла долгая минута тяжелого молчания, затем он ответил практически себе под нос:
— Тысячу фунтов.
Она не могла говорить. Не могла пошевелиться.
Тысяча фунтов!.. Это было гораздо больше, чем она ожидала. В три раза превышало все остальные его долги, вместе взятые. Они никогда не смогут выплатить такую сумму.
— Это не моя вина! — внезапно вспыхнул Вольфганг. Он круто отвернулся от окна. На лице появилось смешанное выражение негодования и вины. — Это корабль потонул.
Аделаида покачала головой, мечтая вернуть спасительное ощущение бесчувствия. Они были разорены, окончательно и бесповоротно.
— Что за корабль?
— С грузом сахара из Санта-Лючии. Сэр Роберт клялся, что мы заработаем состояние.
— Это была идея сэра Роберта? — раскрыла рот Аделаида. — И ты взял... Ради всего святого, Вольфганг!.. И тебе не пришло в голову хорошенько все обдумать, прежде чем принять финансовый совет от человека, предлагающего кредит должнику, уже сидящему в тюрьме?
— Он сказал, что делает это ради тебя... что хочет помочь нашей семье.
— И ты ему поверил?
— Почему бы мне не поверить ему? — Вольфганг вскинул руки к небу. — Что мне было терять? Я уже сидел за долги.
— Ты! — рявкнула Аделаида. — Ты сидишь здесь! Но не твой сын и не твои сестры! Как ты мог не думать о нас?! Как ты мог позволить сэру Роберту ухаживать за мной, не сказав ничего о ваших...
— Сэр Роберт велел мне ничего тебе не говорить.
— Тем более ты должен был рассказать мне хоть что- то!— резко выдохнула она.
— Чтобы ты от него отвернулась?
— Как и должна была! Ты ведь не можешь ждать теперь, чтобы я стала иметь с ним какое-нибудь дело.